Лира узнала, что точно так же, как и в Хэвене, во внешнем мире деньги были источником постоянного беспокойства. В институте персонал все время обсуждал сокращение финансирования и даже возможность его полного прекращения. Но она и не представляла, что трудности с деньгами – это проблема повсеместная. Отец Джеммы предложил им большую сумму денег, но Рик отказался. Когда она спросила почему, его лицо потемнело.

– Грязные деньги, – ответил он. – Уже достаточно плохо, что я обязан ему крышей над головой. Без необходимости я лишней копейки от него не приму.

Ей было трудно осознать, что Рик Харлисс – человек бедный. Ведь у него была машина, собственный телевизор, небольшой дом с ванной и довольно много одежды. Все эти вещи представлялись ей настоящим богатством.

Но они были бедны. По крайней мере, так сказал ей Рик. И поскольку она была его дочерью, он должен был о ней позаботиться. А Орион, в его понимании, был нахлебником, который «убивал время». Поэтому Орион должен был найти способ «обеспечить свое существование».

Лира должна была уловить скрытую угрозу в его словах. Он намекал, что рано или поздно Ориону придется уйти.

Утром в субботу, после двух своих первых ночных смен, Орион оставил на кухонном столе пачку мятых долларовых банкнот. Рик молча взял их и купил больше еды, больше туалетной бумаги и зубной пасты, несколько пар носков, а для Лиры – книги с красивыми обложками. В них герои всегда появлялись в нужный момент.

Два дня Лира была счастлива, несмотря на участившиеся провалы в памяти и первую ссору с Орионом. Несмотря на то, что целые дни она вынуждена была проводить в одиночестве, от скуки подбирая все новый и новый хлам, снова и снова сортируя и перекладывая его, словно однажды удастся сложить из него осмысленное предложение. Она навещала Рейну и погружалась в бесконечный поток информации, включающий неизвестные ей имена, идеи и места, о которых она никогда не слышала прежде: Лос-Анджелес, неонацисты из пятьдесят восьмого трейлера, веганы, Ютьюб, права человека.

Она злилась на Ориона за ложь, хотя на самом деле он никогда и не говорил ей, что болен, а она не спрашивала. И все же она злилась. Ему тяжело было принять, что он никогда не сможет стать тем, кем от рождения являлась она. Но что может быть хуже, чем понимание этой новой истины: она умрет, а он будет жить дальше?

Она никогда не думала, что может его потерять. Он был частью ее жизни, ее реальности, которая теперь значительно выросла, чтобы вместить их маленький трейлер, бьющихся в стекло мух, тонущих в раковине пауков, Рейну с ее вечеринками и одежду по фунту, купленную в благотворительном магазине.

Вся ее прежняя жизнь двигалась по одному и тому же кругу и включала в основном только медицинские процедуры. Некоторые из них проводились еженедельно, другие – ежемесячно или ежегодно. Дни рождения проходили незамеченными, ведь в Хэвене их не отмечали. Даже ограда института представляла собой окружность. А сам Еловый остров со всех сторон был окружен водой.

Ничего не менялось. Все рано или поздно возвращалось на круги своя. И они с Орионом должны снова и снова возвращаться друг к другу.

Ей стоило бы понять, что в жизни все совсем не так просто.

В субботу она вообще не видела Ориона. Утром его кровать, спрятанная за уродливой ярко-розовой занавеской, оказалась аккуратно заправленной и пустой. Но домой он все-таки приходил. Лира видела деньги, оставленные для Рика. Рядом с кроватью Ориона стояла обувная коробка, в которой он хранил всякие мелочи. Когда она открыла ее, то чуть не задохнулась, словно кто-то ударил в солнечное сплетение. Он ведь тоже собирал разную ерунду. Старые монеты, автобусное расписание, пустая сигаретная пачка, листовка и кассовый чек, тщательно сложенный и придавленный смятой жестяной банкой. Лира почувствовала внезапную, острую тоску. В Хэвене у нее когда-то была точно такая же банка. Она хранила ее в наволочке.

Когда Лира уходила к Рейне, его еще не было. Записку она тоже не могла оставить, так как не умела писать. К тому же он все равно не умел читать. Да и что она могла бы ему сказать?

Они с Рейной пешком прошлись до Ранчоуо, крошечного городка, затерянного в такой глуши, словно бог создал его на месте своего случайного плевка. Так сказала ее новая подруга. Лире все еще не нравилось вот так открыто ходить по дорогам, и она вздрагивала каждый раз, когда в поле зрения появлялся седан с затемненными окнами. Но когда Рейна была рядом, ей становилось легче. Она никогда не прекращала болтать, и эта трескотня занимала все внимание Лиры.

– Там точно будут эти братья Васке, которые считают себя такими охренительными чуваками, потому что у их отца четыре автосалона в округе Нокс. Поосторожнее с Сэмми Васке. Он засунет тебе руку в трусы раньше, чем узнает, как тебя зовут… – она рассмеялась. – Не знаю. Вообще-то, может, тебе стоило бы позволить ему это. Говорят, тебя застукали с кузеном, когда вы сосались с языками.

Когда они только приехали сюда, Рик всем объявил, что Орион и Лира кузены, поэтому они повторяли эту ложь, если кто-то интересовался.

– Ну, он не совсем мой кузен.

– Ага, у меня тоже есть парочка таких кузенов, – усмехнулась Рейна. – А кто он вообще такой? Китаец или кореец? У него такая необычная внешность. Хотя он очень симпатичный.

– Не знаю, – честно ответила Лира. Многие из реплик были выращены из клеток, обманом купленных в разных клиниках, и никто не знал, из какой страны происходил генотип.

– Да не парься. Мой первый был с Гаити. Мама чуть меня не прибила нахрен. Знаешь, ты могла бы быть очень симпатичной, если бы не была такой обычной, – это было в стиле Рейны. Перескакивать с одной темы на другую. – Ты не думала над тем, чтобы немного измениться?

Они пришли в большую сетевую аптеку, где ярко-белый цвет и запах антисептиков вызывали у Лиры болезненное воспоминание о Хэвене. В отделе косметики Рейна вскрывала тюбики с яркой помадой, румянами и перламутровыми тенями, пробуя разные цвета на щеках Лиры и тыльной стороне своей ладони, не прекращая при этом поток своей болтовни.

– У тебя большие глаза, это хорошо. Губы тоже красивые…

Она уже почти закончила с преображением Лиры, когда откуда-то появилась женщина в красном поло и начала на них кричать:

– Вы что тут творите? Это не пробники, их нельзя открывать!

– Ой, а я и не догадалась. – Рейна изобразила крайнюю степень тупости на лице, и Лира вспомнила о кластере Желтых из Хэвена. Они оказались неудачным экспериментом – так и не смогли развиться. После них Бог постановил, что каждой маленькой реплике полагается два часа общения в день.

– Не пори мне эту чушь. Я уже видела тебя здесь раньше, – сказала женщина. На груди у нее был бейджик с именем. С-э-м. – Я сейчас копов вызову, и пусть они с тобой разбираются.

– Не надо, – попросила Рейна, – мы за все заплатим. Мы и так собирались это сделать, честно.

Женщина покачала головой.