Ответа не было, поэтому следователю пришлось говорить в тишину:

— Снайперскую винтовку с прибором для бесшумной стрельбы и оптическим прицелом. Желаю вам хорошо провести день.

— Вы не можете сейчас бросить трубку…

— Еще как смогу, — усмехнулся Лисин. — Если вдруг случится невероятное и вы созреете для плодотворного, взаимно интересного разговора, то сможете найти меня в любой момент, справившись о моем местонахождении в прокуратуре города. Желаю удачи. — Следователь повесил трубку.

Мужчина поправил шапочку. На дворе стояла такая погода, что впору было заголяться до пояса, но форма есть форма. Лыжник должен быть в комбинезоне и в шапочке. Здесь не Давос, на лыжах в трусах не покатаешься. Средняя полоса России, однако.

В руках мужчины был баул, на плечах — спортивная куртка, на ногах — лыжные ботинки советского образца с четырьмя дырочками на ранте, со шнуровкой из нерастягивающегося хлопка. Чехол закрывал лыжи не полностью. Их носы были хорошо видны.

Западнее спортивной базы, будущего полигона для лыжников всего Старого Света, располагались особняки. Два с небольшим гектара земли на каждый, доберманы, башни, прислуга ничуть не хуже, чем у Фрон де Бефа из «Айвенго».

У председателя старооскольского суда хоромы не самые знатные. Дом всего в три этажа, жилой площади не более шестисот метров, туалетов всего три. Походив по зале, размерами напоминающей холл элитной столичной гостиницы, председатель накинул на плечи куртку и выбрался на террасу.

Все хорошо. Лыжня — вот она, рядом. Свежий воздух. Берег озера. Лодка есть. Солнце. Вечность. Грибы. Почетная отставка, орден «За заслуги перед Отечеством»…

Мужчина по тропинке дошел до опушки, но распаковывать чехол почему-то не стал. Он уложил его на снег, сделал несколько круговых разминочных движений руками, улыбнулся маме с девочкой, прокатившимся мимо него так, словно на них были надеты не лыжи, а ласты, и даже попрыгал на месте.

Девочка вдруг пошатнулась и стала валиться на бок. Острие ее лыжной палки чиркнуло по чехлу и вонзилось в снег.

— Осторожно!.. — вскричал мужчина и бросился к ней.

Он понял, что испугал маму и еще больше — девочку, снова улыбнулся и поддержал малышку за спину.

Они покатили дальше, и мужчина посмотрел на чехол. Все в порядке, палка его не распорола.

Он поднял свое имущество, закинул на плечо и затрусил по дорожке дальше. Она ведь где-то должна была закончиться. Лыжня — та бесконечна. А всякая дорожка, сколько ни вейся, имеет свой конец.

Она закончилась как раз метрах в пятистах от огромного дома в три этажа с невысокой оградой. Это место подходило для пикника, а не для осмотра достопримечательностей. С пригорка были видны только особняки. Если бы мужчине хотелось поглазеть на озеро, то ему стоило бы подняться повыше. Его не было видно ни с пригорка, ни с лыжни. Мертвая зона.

Если бы мужчину заметил человек, прошедший Афганистан или Чечню, то непременно решил бы, что встретил однополчанина. Но такой умник тут же усомнился бы в своей правоте. Ради чего, собственно, однополчанину выбирать мертвую зону, пригодную только для снайперской лежки и ничего другого? А подожди наблюдатель минуту-другую, и у него отпали бы все сомнения в этом.

Мужчина аккуратно уложил чехол на землю, неторопливо развязал на нем тесемки, вынул палки, устроил их рядом. Туда же переместились и лыжи. Что еще он искал в этом чуть полегчавшем мешке?

Винтовку.

Она, перевязанная бинтом от приклада до среза ствола, легла на снег и стала на нем почти незаметной.

Мужчина расстегнул на поясе сумку, в которой лыжники возят с собой парафины и мази, вынул из нее маленький бинокль. Дом с недостроенной оградой был у него как на ладони.

— Четыреста восемьдесят метров. Поправка на ветер пять в секунду…

Он встал на колени, чуть подпрыгнул на месте и ударил собственным весом в потяжелевший, подтаявший снег. Потом еще раз и еще. Мужчина покачался из стороны в сторону, взял винтовку в руки и посмотрел на дом в прицел.

Да, так будет в самый раз.

Сейчас было где-то между четырьмя и пятью часами. Лисин попытался определить время точно, глянул на мобильник и с разочарованием убедился в том, что батарея села. Это произошло как-то совершенно неожиданно. Неужели он так ждал звонка Ляписова, что забыл обо всем?

— Давайте поговорим как взрослые люди, — сказал судья, голос которого дрожал в трубке телефона если не от волнения, то по причине другого разговора, только что состоявшегося.

— А вы разве думали, что до этого я с вами сюсюкался?

— Перестаньте! — Пауза была велика даже для сцены. — Мартынов — идиот, думающий только о своем благе. Когда нужно делать дело, он превращается в существо, переводящее стрелки на других.

Вот оно как!.. Лисин тут же подумал, что ожидал всего, но только не откровений. По его мнению, стоило послушать дальше.

— Объясните, что вам мешает задержать Варравина?

— Его идея. У меня нет сомнений в том, что она ведет этого человека. Он долго пытался призвать к ответу убийц своей сестры, однако старооскольская полиция, прокуратура и ваше непосредственное участие в этом деле убедили его в том, что у правосудия завязаны не только глаза. Богиня Фемида в Старооскольске напоминает Венеру Милосскую. Помните, ту, которой кто-то руки обломал?

— Я вам могу предоставить десяток свидетелей, которые покажут, что Андрей в момент убийства находился в другом месте! — закричал в трубку Ляписов. — Не на берегу озера, где была избита несчастная Чеховская!..

— Свидетелей не считают, Леонид Павлович, — заметил Лисин. — Их взвешивают. Я ужасно переживаю от осознания того, что объяснять это мне приходится судье.

— Хорошо, — согласился тот, сбросив обороты. — В чем вы видите выход из такой ситуации?

Вот вопрос, которого Лисин ждал так долго. У него до сих пор не было мотива убийства трех прокурорских работников. Во всяком случае — документально оформленного. Для правильного определения принципа поиска Варравина ему необходимо было услышать именно этот вопрос.

— Варравин жаждет возмездия, — сказал он. — Вы заметили, что сразу после смерти сестры он не направился к торговцу оружием, которого вы так предусмотрительно… Словом, Варравин не стал стрелять сразу. Сперва он хотел, чтобы виновные понесли наказание, предусмотренное законом. Чтобы за содеянное ответили и друзья вашего сына, и он сам. Вы заметили это?

— Допустим, — уклончиво предположил судья.

— Тут и допускать нечего. Достаточно поднять переписку Варравина с полицией и прокуратурой. Так вот, уважаемый Леонид Павлович… — Лисин сделал паузу, давая возможность собеседнику переварить информацию. — Вариантов два. Либо вашего сына настигает смерть, либо он делает официальное признание в нанесении тяжелых телесных повреждений Лилии Чеховской, повлекших за собой ее смерть, отправляется в зал суда и за решетку. Никто, конечно, не даст гарантий того, что приговор Варравину понравится. После этого он может вынести свой. Но так есть хотя бы надежда на то, что ваш сын останется жить. Я вам напомню, если вы забыли: Монтанин признался, что вчера продал человеку, которого мы с вами именуем Варравиным, снайперскую винтовку Драгунова с полным боекомплектом, оптикой и прибором для бесшумной стрельбы. Как вы думаете, когда Роман Алексеевич Варравин выйдет на охоту?