сравнимая по величине с месячным заработком уборщицы или нянечки в детском саду. Всю эту наличность он отдавал жене, которая постоянно ворчала, что Антон не умеет зарабатывать как другие, “нормальные мужики”.

Она складывала купюры стопочками, пересчитывала каждый раз, что-то записывала и всегда причитала, что не хватает на то, на другое, чем давно уже обзавелись все, ну почти все подруги.

— Разве это жизнь, — причитала она, — когда приходится в чём-то себе отказывать, что за муж, если не умеет добыть жене мамонта? Значит, не любит.

Верочка, уложив детей спать, со вкусом страдала в одиночестве, дожидаясь Анотона с очередной смены: лузгала семечки, почитывая дущещипательные романы о большой и светлой любви, мечтая непременно пережить подобные романтические эпизоды когда-нибудь потом, а пока предаваясь сладостным грёзам.

Как иначе? Ведь она молодая красивая женщина. Отчего-то Верочка упрямо мечтала о любви, которая должна случиться потом, не сейчас, не обращая ни малейшего внимания на происходящее здесь и сейчас, в то время, когда всё необходимое уже находилось у неё под рукой.

Как назло, ей достался не муж, а сплошное недоразумение, — ни украсть, ни покараулить, — пеняла она Антону, — с тобой каши не сваришь. Вот у Аньки… у Аньки муж как муж. И у Светки Каликиной. Какого лешего я за тебя замуж пошла!?

Тот пожимал плечами, не в силах перечить любимой. Что с того, что денег становилось больше? Счастья и взаимопонимания, напротив, выходило меньше и меньше.

Если человек не может быть счастливым без денег — богатство не прибавит ни удачи, ни наслаждения жизнью. Деньги помогают лишь тем, кому и без них хорошо. Вокруг столько богатых неудачников.

— Сейчас, муж придет с работы, — мечтательно представляла себе Верочка, — приготовит чего-нибудь вкусненькое (у него это замечательно получается), а она, наоборот, ужасно не любит, просто не выносит органически любые домашние обязанности. Ничего-ничего, она с мужем в избытке расплачивается роскошным телом и свежестью молодости.

Между чтением книжных строк Верочка представляла, как Антон откроет бутылочку вина, обязательно танец при свечах (совсем немного, для аппетита и романтического антуража), как наговорят друг другу кучу прелестных любезностей, потом обменяются нежными объятиями, страстными поцелуями. Как в этой книжке, даже романтичнее.

За неимением нормального, состоятельного кавалера, этакого настоящего полковника (что поделать, нет у Верочки другого, более привлекательного), приходится довольствоваться малым.

Ничего, она потом наверстает. Такую красоту невозможно не заметить. Её непременно найдут, обязательно оценят по-достоинству.

Ладно, на нет и суда нет. К тому же дети. Двое.

Угораздило же!

Пусть подрастут, время есть. Там видно будет. Вечно приходится из-за них отвлекаться от грёз.

Ещё Антон: навязался на её голову. Разве это мужик!

Сидит Верочка с закрытыми глазами и грезит.

Вот Антоха целует её в шею, потом ушки. Это обязательно, самое заводное, тогда она начинает дрожать и намокает. Но пока не время расслабляться, уступать напору страстей. Надо как следует возбудиться. Теперь грудь. Бюстик заранее снять, чтобы не тратить даром драгоценные минуты. Дальше соски. Вот так! На них нужно нежно давить.

Сильнее, ещё сильней. Теперь танец. Музыка. Не очень громкая. Ритмичная, ускоряющая пульс, рождающая желание.

Нет, не так.

Не совсем так.

Желания уже достаточно. Возбуждение на грани фола, чтобы спазмы по всему телу, чтобы волнами. Теперь подождать, а то сразу кайф закончится.

Танец контактный, очень медленный, с рукосуйством, с похабными намёками. Немножко грубости. Вот чего Антоха не умеет: чересчур нежный, ласковый, как котёнок. Настоящий мужчина должен приказывать, повелевать. Ладно, научу когда-нибудь.

Верочка потягивается чувственно, зажмуривает в предвкушении неземного удовольствия глазки, представляет соблазнительное свидание с элементами похотливого бесстыдства, с толикой непристойностей. В деталях и образах чувствует неистовое совокупление, сладкое давление в глубине чрева, восторженный экстаз. Она не хочет, не может ждать, пока прискачет сказочный принц. Жить нужно немедленно, сейчас. Молодость стремительно проходит, по большей части мимо: “Как сверкающий бал. Только ты на него не попал”.

А она молода, красива, но так будет не всегда. Кому она будет нужна через десять лет, когда, страшно подумать, Верочке будет тридцать четыре, практически древняя старуха. А она ещё и жизни нормальной не видела с этим Антоном.

— Вечно, он задерживается, — негодует Верочка, — это становится невыносимым. Я готовлюсь к его приходу, настраиваю себя, чтобы доставить минуты наслаждения, страсти. Гадкая привычка всё портить! Мужчина должен быть педантом и немного романтиком. Мы, девушки, такие ранимые, такие нежные, незащищённые. Я же не прошу носить меня на руках. От него и требуется только — обеспечь достаток, создай обстановку праздника в доме. Ну, приготовить ещё чего-нибудь неожиданное, пикантное, вкусное, вызывающее эйфорию, желание жить. Неужели так сложно быть мужчиной?

О чем ещё может мечтать жена неудачника? Конечно о счастье. А какая сказка без пиров и балов, без фейерверков, мишуры, музыки, вина и танцев?

Вот что в жизни основное, главное. Остальное второстепенно. И необязательно.

А это, это мужик должен, обязан предоставить в полном объёме, в надлежащем ассортименте. Почему красивым бабам обязательно достаются никчёмные по определению мужья?

Штамп в паспорте — это обязательство, социальный договор. Взялся за гуж — не говори, что не дюж. Женщину нужно любить. Холить, лелеять. Красота и молодость дорогого стоят.

Деньги, наверно, полезная штука, но не для всех. Они хороши как бонус к замечательным отношениям, но не наоборот.

Материальная сторона семейной жизни не дает преимуществ, если разваливается сопричастность к общему, слияние, не только физическое, но и ментальное.

Разобщенность духовная страшнее нищеты. Она разъедает скелет семейной конструкции, причём намного стремительней, если ни в чем не стеснена материально.

Как потрясающе упоительно проплывали события жизни в самом начале их чувств, когда супруги полностью растворялись в едином пространстве происходящего, даже не помышляя о разграничении сфер влияния.

Тогда у них не было денег. Даже вещи не отягощали ограниченное, скромное пространство совместного бытия, на котором расцветали позитивные эмоции.

Хватало всего.

Самым важным было стремление отдавать, дарить радость.

Теперь же в семье действия как в торговом прейскуранте оцениваются, по их стоимости, где любовь, преданность и верность стремительно опускаются вниз списка по своей значимости, а обладание чем-то материальным, возможностями потреблять и иметь заполняют собой всё видимое пространство.

Теперь Верочка увлечённо играет в деньги, считая эту забаву аттракционом, в котором не нужны никакие правила, достаточно возбуждения и азарта, которые развиваются гигантскими темпами: растут от удачи к удаче, рождая попутно неуёмный аппетит.

В определённый момент уже не ясно, ты приобретаешь вещи или вещи тебя.

Неизменно