то, что содержание покупок и их цена растут, а удовольствие от обладания падает. Для вкусного использования покупок почему-то катастрофически не хватает энергии и времени.

Добывание превращается в спорт, а люди в бегунов с барьерами на дистанции: добежать в числе победителей до заветной черты не представляется возможным: все, кто в доле, уже давно финишировали, прочие, увы, лишь увлечённо изображают массовку.

Настоящие несчастья приходят в семью, когда в ней неожиданно появляются деньги.

Да! Именно так.

Временно все идёт замечательно, но лишь до тех пор, пока желаний меньше, чем возможностей. Это совсем недолго.

На востоке говорят, — мешок желаний не имеет дна, его никогда невозможно наполнить. Очарование доступностью иметь мимолётно. Вслед за ним приходит вожделение владеть большим, намного большим, тем, чего нет и не может быть у других. Однако те, у которых это уже есть, тоже культивируют неуёмные желания, добывая вожделённые блага, невзирая на обстоятельства, наперекор всем духовным заповедям. Они всегда будут на шаг впереди. Они ненасытны, изворотливы, не напрягаются от излишков совести.

Нам ли тягаться с ними!

Но деньги уже есть, их необходимо истратить. Желательно с шиком, всем на зависть. А если этот процесс не смог увлечь, тогда как?

Конечно, Антон тоже в меру скуп и жаден, но не любит ничего лишнего. Зато много всего разного, причём самого-самого, желает Верочка.

Её запросы моментально убежали на пару кругов вперёд, причём не по гаревой дорожке, где можно бегать и в раздолбанных кроссовках, а в направлении модных нарядов, украшений и дорогой выпивки. И всё это нужно непрестанно демонстрировать, чтобы вызывать у окружающих неприязнь и зависть, которые близоруко принимает за уважение и дружбу. Теперь Верочка уверилась, что вокруг всё и всех можно купить. Нужно только накопить необходимую сумму.

Утомлённый, но радостный оттого, что пришёл домой, где его ждут дети, любимая жена и желанный уют, приходит Антон с работы, предвкушая заслуженный отдых.

Жизнь хороша, особенно если знаешь, что параллельно и рядом всегда есть те, кому хуже. Разве много человеку нужно? Ведь радуется же своей судьбе Алевтина Егоровна, хотя нет у неё и сотой доли того, чем обладает их молодая семья.

— Явился, не запылился. Сколько ждать-то можно? Всё желание убил.

— У меня смена, график, раньше не получается. Что у нас сегодня, на ужин, как дети?

— А ты сготовил? Я не кухарка. И вообще, у тебя лучше получается.

— Мне рано вставать. Ладно, чай попью с бутербродами.

— Эгоист, только о себе и думаешь! Ты что, совсем меня не любишь? Я, между прочим, тоже есть хочу. И выпить хочу. И потанцевать. Любви хочу, обожания. Секса хочу, ласки. Какое мне дело, что тебе на работу. Ищи другую, если я чем не устраиваю. Деньги принёс?

Давай никогда не ссориться

Пойду, схожу за счастьем на базар,

А после в супермаркет — за удачей.

И что с того, что это не товар.

Я попрошу ещё любви — на сдачу.

Ирина Самарина-Лабиринт

Любовь, даже размеренная, трепетная, благочестивая и смиренная — всегда экстремальное приключение: в некотором роде авантюра, безумие.

Когда мчишься без оглядки по порогам и стремнинам пылких и трепетных отношений, никогда не знаешь, какой сюрприз приготовила судьба за ближайшим поворотом.

Лёнька обожал свою маленькую чаровницу-жену, безумно наслаждался её присутствием, близостью: от прикосновений и ласк мгновенно улетал в мистические пространства, где жизнь течёт по иным правилам, где миражи и фантазии — самая настоящая реальность.

Это была любовь-обожание, любовь-праздник, любовь-сказка.

Полное телесное и духовное слияние, трепетная забота, абсолютная откровенность и безграничное доверие — именно так они жили, именно так чувствовали вот уже более полутора лет.

Это была великолепная, словно намеренно созданная по индивидуальному заказу романтическая пара, счастливую судьбу которой никому не пришло бы в голову оспорить.

Всё было так замечательно, так хорошо, так радужно, что дух захватывало. Пока Катенька не узнала о своей беременности.

С этого знаменательного момента в отношениях появилась едва различимая трещина.

Если прежде девочка относилась рассудительно и спокойно к тому, что до неё у Лёньки были любимые девушки (что было — то было, тогда он её не знал), то теперь резко изменила точку зрения, то и дело высказывала болезненные претензии и подозрения по этому поводу.

Вот и сейчас завелась на пустом месте.

Пошли прогуляться перед сном, настроение было романтическое, сентиментальное — лучше некуда, несмотря на то, что погода неустойчивая, капризная.

Небо на горизонте озаряла фантастическая закатная феерия. Ребята крепко держались за руки, мечтали о чём-то удивительном, когда неожиданно в поле зрения появилась Милка — Лёнькина юношеская любовь, причина первых в его жизни возвышенных чувств и столь же невыносимых душевных страданий, когда прелестница его отвергла без объявления причин.

Женщина побывала замужем, родила дочурку, развелась.

Лёнька с ней лет шесть не виделся.

Буря в душе, щемящие сентиментальные чувства, ностальгическое влечение к бывшей подруге обветшали, выцвели. Не осталось в его душе ни симпатии, ни сердечной боли. Расстались потому, что Витька, лучший друг, отбил у него девчонку, увёл практически со свадьбы.

Лёнька тогда долго болел. Предательство сразу двух дорогих сердцу людей было поводом для обиды на жизнь в целом и на женщин в частности.

Улеглось, перегорело.

Почему Милка публично расчувствовалась, на что рассчитывала — непонятно: сходу бросилась Лёньке на шею, пустила трогательную слезу, умоляюще-пронзительной скороговоркой тараторила что-то несуразное про свидания под Луной, про такие же чудесные закаты и рассветы как сегодня, про то, что по-настоящему только его и любила всю жизнь, что зря связалась с обманщиком Витькой.

Много чего наговорила.

— Мила, — пытался прекратить это представление, урезонить коварную женщину Леонид, — это моя жена. Я её люблю. То, о чём ты вспоминаешь, было совсем в другой жизни. Прошлого не вернуть. Мне жаль, что с Витькой у тебя не сладилось, но ты сама его выбрала. Нет повода для романтических грёз. Для дружбы тоже. Мы не выдержали испытание любовью. Зачем ворошить то, что не срослось?

Мила, пройдя в задумчивости несколько шагов, разомкнула руки, резко развернулась к Лёньке крепко порозовевшим лицом и гневно спросила, — я чего-то не знаю, что за спектакль с моим участием мне сейчас довелось увидеть, почему ты оправдывался?

— Катенька, к чему эта ревность? Мы договаривались, если помнишь, что наши отношения — точка, с которой начинается личная семейная история. Всё, что происходило в