— Ты же убьешь меня, да? Ты не собирался меня щадить, ты, ублюдок! — заорал он. — Тварь!

Он вскочил с колен, пытаясь схватить меня, но получил лопатой по морде и упал. Выхватил откуда-то из-за пазухи нож, щелкнул им, выбрасывая лезвие, и снова попытался напасть. Еще один удар лопатой, на этот раз в полную силу и под таким углом, что щека бегуна почти отделилась от лица и теперь болталась на маленьком куске плоти.

Семьдесят третий в очередной раз упал и выронил нож. Сначала заорал, и с дырой в лице, через которую было видно зубы, это выглядело жутко и смешно одновременно. Но когда он распахнул рот в крике, щека чуть не порвалась до конца, поэтому он заткнулся и попытался прилепить мясо на место.

Хорошо, что до него дошло и он все-таки нашел в себе силы сопротивляться. Теперь будет не так противно его убить. Но просто пробить черепушку лопатой будет недостаточно. Продолжим украшать ублюдка…

Я несколько раз пнул его в живот и еще разок по яйцам, чтобы он поменьше дергался. Подобрал его нож из грязи, воткнул ему в ляжку и провернул. Это на случай, если вдруг надумает бежать.

Боясь потерять щеку, семьдесят третий орал с закрытым ртом, из-за чего звук напоминал мычание умственно отсталого теленка.

— Как же мне тебя прикончить, — размышлял я вслух, ходя вокруг бегуна и не забывая поглядывать на радар.

На краю стометрового радиуса промелькнула пара точек, но сразу же исчезла. Если в нашем районе и были охотники, к нам они не торопились.

Семь-три, мыча и плача, потянулся к ножу, торчащему из ноги. Я остановил его несильным ударом лопаты по пальцам.

— Не доставай. Пусть там торчит. Или тебе неудобно? Давай поправлю.

Я наклонился и подергал нож, не доставая из раны. Бегун выдал новую порцию мычания и зачем-то ударил кулаком мне по лицу. И так как лицо было закрыто баллистической маской, он добился только того, что разбил себе костяшки.

— Вот, значит, как, — сказал я. — Тогда моя очередь.

Я воткнул лопату в землю, уселся семьдесят третьему на грудь и принялся беспощадно избивать. Накладки на перчатках из твердого пластика обладали эффектом кастета, поэтому каждый удар добавлял заметные повреждения уже и так покалеченной морде бегуна. Когда я закончил, там живого места не осталось — подбитые, красные от лопнувших сосудов глаза, сломанный набок нос, глубокая сечка на лбу и изодранные в лохмотья губы.

Но семьдесят третий был еще в сознании, и у меня наконец-то появилась идея, как прикончить его. Одной рукой я подхватил свою лопату, другой взял бегуна за ногу и потащил за собой. Съемочный дрон с негромким гудением полетел за нами.

В этой яме слишком много воды, эта недостаточно глубокая, а вот эта вполне подойдет. Я столкнул семьдесят третьего в яму и принялся забрасывать сверху землей.

— Што… ты делаеф… — пробормотал он. Я едва разобрал слова, вытекающие изо рта вместе с густой, как варенье, кровью.

— Закапываю тебя заживо.

Семьдесят третий заворочался, но сил бороться у него уже не было. Он принял свою судьбу и закрыл глаза, покорно ожидая, когда тяжелая земля покроет его полностью.

Увы, этого не случилось.

Я увидел на радаре быстро приближающуюся точку. Подумал, что это может быть одинокий охотник, а в следующий миг в грудь мне прилетела пуля.

Я упал, и только затем услышал звук выстрела. Значит, еще жив. Спасибо бронежилету, остановил пулю. И хотя у меня теперь наверняка сломано ребро, я все еще жив.

Я лежал, стараясь не дышать и не шевелиться, и аккуратно вытащил из-за пояса недавно найденный баллистический нож.

Охотник приблизился, и я увидел, что это вовсе не охотник. Это был хреносос Бегун-20, но вооруженный винтовкой с коллиматорным прицелом. И прицел этот, судя по его меткому выстрелу, вполне способен «видеть» сквозь туман.

Двадцатый рассмеялся:

— Ну что, две девятки?! Я же говорил, что мы встретимся! Сукин…

Он внезапно прервался и вскинул винтовку. Видимо, глядя на меня, увидел в интерфейсе надпись «статус: в игре», и понял, что я только притворяюсь мертвым.

Как далеко и как быстро стреляет баллистический нож? И смогу ли я прицелиться и нажать на кнопку быстрее, чем двадцатый шмальнет из винтовки?

Очень скоро узнаем.

Не переключайтесь, мать вашу.

Пуля, конечно, оказалась быстрее, чем клинок, выпускаемый с помощью пружины. А вот реакция у меня была лучше, чем у двадцатого. В итоге я нажал на кнопку первым. Но пока клинок баллистического ножа еще не вонзился ему в живот над пахом — блин, всего на пять сантиметров выше — он успел выстрелить, и пуля по касательной ударила в маску. Разбила боковую часть и оцарапала мне морду.

Мы оба чуть-чуть промахнулись. Вот только я остался безоружным, не считая чертовой лопаты, а у двадцатого по-прежнему была в руках винтовка.

И снова вопрос был исключительно в скорости реакции. Моя скула горела огнем, острые обломки маски вонзались в обнаженную плоть, а кровь хлестала по лицу, стекая на шею и забираясь в рот. Не говоря уж о том, как болела грудь в том месте, где броник принял пулю. Но двадцатому было куда хреновей. Клинок вошел глубоко в живот, как раз в район мочевого пузыря, и это наверняка было дьявольски больно. Поэтому, хоть речь и шла о долях секунды, я быстрее нашел в себе силы действовать.

Я оставил лопату на земле и бросился в ноги двадцатому. Выстрел прозвучал уже тогда, когда он падал, над самым моим ухом. Слух еще не до конца восстановился после бомбежки, а теперь добавился новый звон — к счастью, только в одном ухе.

Когда я валил бегуна, то специально врезался головой ему в живот, в то самое место, где торчал нож. Таким образом я вбил клинок еще глубже. Достать будет непросто, не уверен, что даже наноботы справятся.

Хотя двадцатка все равно не сможет сделать себе укол. Ведь я его сейчас убью.

Бороться в полной экипировке и с рюкзаком за спиной было неудобно. Сломанное ребро тоже напоминало о себе — я не мог в полной мере контролировать противника, постоянно отвлекаясь на резкую боль в груди. Тем более, что двадцатый был силен и не глуп. Он понял, что винтовка сейчас бесполезна, отбросил ее и схватил меня за маску, втыкая один палец в рану, а другой — в глаз.

Я закричал. Как тут не закричать. Попытался оторвать руки двадцатого от лица, и добился только того, что он перестал выдавливать мне глаз. Бегун крепко вцепился в глазницу маски одной рукой, а второй ковырялся в ране, оставленной пулей. Он вонзил палец в мясо, согнул его, будто крючок и нещадно рвал мою плоть. Ногами он прижимал меня к себе, не давая пространства для удара.

Хреновая ситуация. Наполовину ослепленный, с чужим пальцем в морде, я даже не мог добраться до ножа, висящего на поясе — ноги двадцатого мешали. Он закрыл хороший гард, и то, что на нем не было бронежилета, шло ему только на пользу. Сейчас двадцатый был переполнен адреналином и желанием убить меня, поэтому почти не обращал внимания на рану в пузе.