Не бойся, — шепнул Святополк.

Обхватив девушку за талию, он с силой притянул её к себе.

— Пусти! — Роксана вырвалась и, глядя на него с отвращением, сжала длани в кулачки. — Ступай от меня, не смей трогать! Лиходей какой! Не люб ты мне! Вот тебе!

Она что есть силы ударила Святополка по лицу, острыми ногтями разодрав кожу у него на щеке.

— Да успокойся ты! — Святополк досадливо скривился. — Полно. Не сделаю я тебе худого.

— Да ну тя! — Девушка побежала от него и на ходу стала шёпотом повторять: — Не боюсь, ничего не боюсь!

Она мчалась через лесные заросли, упругие ветки хлестали её по лицу, она порвала, зацепившись за сук, саян, потеряла где-то цветастый плат, наброшенный на плечи. Вконец уморившись, она присела на землю под одним из дубов, доверчиво прислонилась спиной к стволу, понемногу успокоилась и сама не заметила, как погрузилась в сон...

Разбудила Роксану звонкая трель соловья. Девушка подняла голову. Небо светлело над вершинами дерев. Прямо перед ней догорал костёр, а сидевший возле него Святополк ворошил палкой тлеющие угольки. На лужайке паслись две лошади — Роксанина и Святополкова.

— Ты проснулась. — На неё смотрели чёрные, чуть продолговатые глаза отрока-княжича.

На лице его остались следы от Роксаниных ногтей.

Девушка вскочила и попыталась убежать. Святополк удержал её, схватив цепкой дланью за локоть.

— Пойдём со мной. Выведу тебя. Садись на коня, — предложил он.

— Не надо, не хощу. Одна я поеду. Уйди отсюдова.

— Но ты не знаешь дороги. Поедем вместе.

Роксана нехотя согласилась и ловко вскочила в седло. Святополк придержал за повод её коня и, подняв голову, неожиданно спросил:

— Ты гневаешься на меня? Но я... Я люблю тебя, милая. Красота твоя затмевает разум. И я... Я хотел спасти твою душу от поганства. Ты ведь православная христианка. Зачем же тогда ходишь на эти поганые празднества, где предаются блуду и пьянству?

— Строишь из себя святошу! — Девушка недовольно наморщила прелестный носик. — Не верую я тебе. Силою ты мя взять пришёл, — добавила она.

— Так ведь мог же я, но не стал творить грех, — покачал головой Святополк.

— Сему и дивлюсь! — В словах Роксаны послышалась насмешка.

— И Милана сия... Зря ты с нею водишься. Поганинка нераскаянная. Видала сама, какова она.

Святополк свистом подозвал своего скакуна и не спеша забрался в седло.

— И какова же она, по-твоему, Милана? — подбоченясь, с вызовом спросила Роксана.

— На бесовских игрищах сих всякий разум и стыд она теряет, — ответил княжич. — Нельзя так.

Роксана в ответ презрительно хмыкнула.

— Милана с Ратшей пошли, верно, искать папоротник в полночь, — с мечтательным вздохом промолвила она. — Коль узреют они, как распускается цветок, то будут счастливы. Сколь бы и я хотела тако. Токмо, ясно дело, не с тобой. Сам ведаешь, с кем. Ответь, веруешь ли в сию примету?

— Я понимаю её иначе. Блеск счастья обманчив и столь же краток, сколь коротко время цветения папоротника.

Дальше они долго ехали молча. Вдруг Роксана беспокойно подняла голову, осмотрелась по сторонам и с удивлением спросила:

— Куда ж мы едем? Не ведаю, что за лес.

— Идола вашего поганого тебе покажу. Он в Киеве, на Подоле стоял когда-то. Голова у него серебряная, усы позлащены, а в очи, сказывают, раньше каменья алмазные были вставлены. Токмо нету их давно. С той поры как крестил Русь прадед наш Владимир, перенесли волхвы сего идола в пущу лесную. Тайком поклоняются ему, жертвы приносят.

— Гляди, не дамся те. Не смей силою, сама выберусь. — Роксана подозрительно покосилась на Святополка и погрозила ему кулачком.

— Да я бы тебя давно... Когда ещё спала ты... Не гляди так, не смейся. Осилил бы. Только разве в этом дело? Шла бы ты за меня по своей воле, Роксана. На что сдался тебе Глеб? Он будет неверен тебе. Ведаешь, сколь много в Тмутаракани волооких красавиц? Вот послушай как-нибудь песни старых гусляров о готских красных девах.

— Замолчь, коли сызнова получить не хоть! — Роксана угрожающе подняла десницу. — Не люб ты мне. Да и мал ты в сравненья со Глебом. Тебе в куклы ещё играть. Пятнадцати годов нету.

— И что с того? — возразил ей Святополк. — Дед вон мой, Ярослав, не старше был, когда поял[226] первую свою жену, княжну Анну. А она уж не первой младости была. Да и не девица — жёнка. Ты же мне ровесница, не старше нисколько.

Роксана не ответила.

Долго, зачарованно глядя по сторонам, любовались они красотой летнего леса и слушали пение птиц. Незаметно наступил полдень. Сильно припекало солнце, золотя вершины вековых деревьев. Из чащи вышел рогатый лось. Заметив людей, он стремглав метнулся в густо поросший орешником буерак.

По лицу Святополка из-под войлочной шапки катился градом пот, Роксане тоже стало жарко, она спешилась у ручья и чистой ключевой водой омыла лицо. Сейчас она была особенно хороша собой, и княжич, вслед за ней спрыгнувший с коня, невольно залюбовался красавицей.

— Не смей глядеть тако! Чай, не невеста тебе я! — недовольно промолвила девушка и, зачерпнув рукой воды, обрызгала Святополка.

— А ведаешь ли ты, Роксана, как некогда прадед мой, князь Владимир Красно Солнышко, отроком один цельный год в лесу жил? Отец его, Святослав, порешил как-то испытать сына и оставил его в глухой чащобе. И тот жил, речи человечьей не слыша. Охотился, ставил силки на птиц, острогою рыбу ловил. Вельми трудно было, но выдержал Владимир, выжил, а после стал князем великим. Вот и я... Один раз убежал из дому, умыслил тож, как прадед. Ходил два дня по лесу, шалаш поставил, а на третий день... Есть сильно захотелось, воротился в терем к отцу с матерью. — Святополк рассмеялся.

Хихикнула в ответ и Роксана, приложив руку ко рту.

— Не годишься ты, стало быть, во князи великие, — с издёвкой заметила она.

Княжич прикусил от досады губу. Затем он внезапно резко повернулся к Роксане, обхватил её руками за тонкий стан и прижался устами к нежной, румяной девичьей щеке.

— Пусти, лиходей! — Роксана вырвалась и больно ударила его по лицу. — Вот тебе, получи ещё! Будешь ведать, разбойник! — приговаривала она и что было силы хлестала Святополка по щекам.

А он стоял, не