– Да, сэр.

– Когда?

– Примерно пятнадцатого августа.

– Что было сказано?

– Я… Дуглас заходил ко мне, а после того, как я егопроводила, я заметила, что дверь триста шестидесятой квартиры чуть-чутьприоткрыта, так что обвиняемая следила за ним, когда он направлялся по коридорук лифту и…

– А откуда вам известно, что за ним следила обвиняемая?

– Потому что я знаю, что она специально переехала к ЭтельБелан, чтобы шпионить…

– Не надо объяснять причины, – перебил свидетельницуГамильтон Бергер. – Это ваши выводы. Ваша честь, я прошу вас дать указаниясвидетельнице, чтобы она отвечала на конкретные вопросы, а не предоставляладополнительную информацию.

– Я знала, что обвиняемая переехала к Этель Белан, –изменила свой ответ Сьюзен Грейнджер со злостью в голосе. – Я видела, чтокаждый раз, когда от меня уходил Дуглас, приоткрывалась дверь квартиры ЭтельБелан. Элеонора Корбин определенно подслушивала наши разговоры, потому чтоиначе не могла бы знать, когда именно он соберется уйти.

– А что случилось в тот раз?

– Как только закрылась дверца лифта и пока обвиняемая еще неуспела захлопнуть свою дверь, я подошла к триста шестидесятой квартире ираспахнула дверь.

– Кто стоял с другой стороны?

– Элеонора Корбин.

– Вы имеете в виду обвиняемую по слушаемому делу?

– Да, сэр.

– Женщина, сидящая рядом с Перри Мейсоном за столом,отведенным для защиты?

– Да.

– Расскажите нам, что произошло.

– Я заявила Элеоноре Корбин, что она показывает себя дурой.«Так мужчину не удержишь, – объяснила я. – Вы – ревнивая, разочарованная в жизниневрастеничка, и, более того, я не хочу, чтобы вы подслушивали, что происходитв моей квартире. Я не позволю ни вам, ни кому бы то ни было становитьсянежелательным участником моих частных бесед. Закон на моей стороне, и, если неошибаюсь, я могу подать на вас в суд за подобные действия, так что, если вы непрекратите этим заниматься, я приму меры».

– Что ответила обвиняемая?

– Пришла в ярость, заявила, что я – шлюха, пытающаясяукрасть у нее Дугласа, а он, как и все мужчины, – авантюрист и я очень кстатипредоставляю ему возможность пойти на авантюру.

– В то время она говорила что-нибудь о своем браке сДугласом Хепнером?

– Она говорила, что хочет выйти за него замуж. Что если онне достанется ей, то его никто не получит.

– Она угрожала?

– Я не помню всего, что она заявляла. Конечно, какие-тоугрозы прозвучали. Например, угрожала убить его и меня. Сказала, что прикончитДугласа, если я попытаюсь его у нее отобрать. Все шло в одном плане – если онне достанется ей, то никто его не получит.

– Кто-то еще присутствовал во время того разговора?

– Нет, только мы вдвоем.

– Обвиняемая объяснила, как она намерена приводить висполнение свои угрозы?

– Да. Она открыла сумочку, показала мне лежащий тамревольвер и сказала, что она – доведенная до отчаяния женщина и что с нейнебезопасно шутить… Или что-то в этом роде. Я сейчас не в состоянии точнопередать ее слова.

– Так что лежало у нее в сумочке?

– Револьвер.

– Взгляните, пожалуйста, на вещественное доказательство «Ж»со стороны обвинения. Вы видели этот револьвер когда-либо раньше?

– Не знаю. Видела очень похожий на этот.

– Где?

– В сумочке обвиняемой.

– Что произошло после вашего разговора с обвиняемой?

– Я повернулась и отправилась назад к себе в квартиру.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – обратилсяГамильтон Бергер к Мейсону.

Окружной прокурор, довольный собой, направился к столу,отведенному для обвинения. Он не сомневался в скорой победе.

– Вы начали тот разговор, мисс Грейнджер? – спросил адвокат.

– Вы имеете в виду, была ли я инициатором?

– Да.

– Была. Мне надоело, что за мной шпионят, и я решилаположить этому конец.

– Кто-нибудь еще присутствовал во время того разговора, миссБелан, например?

– Нет, она отсутствовала. Элеонора Корбин была дома одна.

– Другими словами, это ваше слово против слова ЭлеонорыКорбин. Вы…

– Я не привыкла к тому, чтобы в моей честности сомневались,– в негодовании заявила Сьюзен Грейнджер.

– Но суть в том, что разговор больше никто не слышал, –заметил Мейсон.

– Вот здесь вы ошибаетесь. Присутствовали только мы двое, норазговор слышал мистер Ричи и в дальнейшем он высказал мне свое неудовольствиев связи с нарушением тишины. Он сказал мне, что мы живем в доме с хорошейрепутацией, где не устраивают скандалов в коридорах, и…

– Нас не интересует то, что кто-то говорил вам, – перебилМейсон. – Это показания с чужих слов. Я спросил вас о том, присутствовал ликто-то еще во время вашего разговора с Элеонорой Корбин.

– Мистер Ричи находился в соседней квартире. Дверь былаприоткрыта, и он слышал весь разговор.

– У меня все, – объявил Мейсон.

– Минутку, – встал со своего места Гамильтон Бергер. – Мневы ничего не говорили о том, что мистер Ричи слышал ваш разговор с обвиняемой.

– Вы меня об этом не спрашивали.

– Это в любом случае вывод свидетельницы, – заметил Мейсон.– Она не знает, слышал Ричи разговор или нет.

– Но он потом зашел ко мне и укорял меня…

– Достаточно, – перебил Гамильтон Бергер. – Ваша честь,открылся весьма интересный аспект дела, о котором я даже не подозревал. Почемувы не рассказали мне об этом, мисс Грейнджер?

– О чем?

– О том, что кто-то еще присутствовал во время вашегоразговора с обвиняемой?

– Он не присутствовал, он только его слышал. И, более того,я не привыкла, чтобы мне не верили на слово.

– Мы находимся в зале суда, – напомнил Гамильтон Бергер.

Сьюзен Грейнджер тряхнула головой и ответила:

– Я рассказала вам все, что случилось, и говорила толькоправду.

– Хорошо, это все. – Окружной прокурор взглянул на часы иобратился к судье Морану: – Ваша честь, я знаю, что объявлять перерыв еще рано,но обвинение намерено закончить представление своей версии практически сразу жепосле того, как возобновится слушание. Однако я хотел бы обсудить ряд аспектовсо своими помощниками и проверить, все ли доказательства мы представили. Ядумаю, что суд согласится, что мы достаточно быстро продвигаемся вперед.Высокий суд, конечно, понимает, с какими проблемами приходится сталкиватьсягосударственному обвинителю: постоянно нужно думать, какие доказательстваявляются допустимыми с точки зрения закона и нет ли необходимости оставитьчто-либо для опровержения в дальнейшем доказательств, представляемых защитой.Поэтому я считаю обоснованным свою просьбу объявить перерыв сейчас, чтобы додвух часов я мог проверить, показал ли я все, что собирался, или нет. Я несомневаюсь, что в два тридцать мы закончим представление своей версии.