class="p1">Он осторожно погладил меня по волосам и лицу, стирая слезы, бесконечным потоком струящиеся из глаз. После чего подхватил, крикнул что-то — я не разобрала что, слова показались незнакомыми, — и медленно уложил меня на мягкое сиденье машины. Спустя минуту мерно заурчал мотор, и мы поехали прочь от шума пожара, воя сирен, выкриков и опасности. Льё молчал, а я не рисковала говорить. Горло саднило и жгло при каждой попытке сглотнуть.

Меня укачивало, но я старалась не шевелиться и не подавать виду, что мне плохо. Иногда, когда машину чуть подбрасывало на лежачих полицейских, я тихонько, сдавленно постанывала, и каждый раз Льё тревожно оборачивался. Все его движения выдавали крайнюю степень напряжения и злости. Не знаю, винил ли он себя в том, что случилось, раздражался на меня или боялся за Денеба. Ден. Что с ним и где он?

Я пыталась вспомнить всё, что случилось до того момента, как я перестала чётко видеть. Льё боролся с влиянием, Ден был рядом, вплотную к туману. Что потом? Взрыв? Сколько бы я не напрягала память, не могла восстановить картинку. Я обещала Денебу, что он меня не потеряет. Но его потерять мне тоже не хотелось, только не сейчас.

Машина остановилась, Льё вышел и открыл заднюю дверь.

— Адочка, потерпи ещё немного. Я тебя вытащу.

Он подтащил меня к себе и снова взял на руки. Кажется, я перестала обращать внимание на боль, либо забылась. Не помню, как мы попали в небольшую квартиру, состоящую из одной огромной комнаты. Там было темно, сквозь высокие старые окна проникал тусклый уличный свет, пахло чистотой и немного лавандой. Льё положил меня на диван, наверное. Во всяком случае подо мной оказалось что-то мягкое и прохладное. Я слышала, как он торопливо прошёл на кухню, хлопнул дверью холодильника и вернулся ко мне.

Лёд. Льё принёс спасение. Он прикладывал к моему израненному телу завернутые в полотенце ледяные кубики, и мне становилось легче. Раны затянутся, от них скорее всего даже не останется следов, но это займёт чуть больше времени, чем обычно. С одним крылом и почти без сил я буду восстанавливаться медленно. Самое неприятное в этом — постоянная боль, от которой не спасают никакие таблетки.

— Ты прости, что мы так поздно, — вдруг заговорил Льётольв. Он чуть придерживал меня за плечо и продолжал прикладывать лёд. — Надо было догадаться, что ты не станешь выполнять обещание и обязательно уйдешь в одиночестве. Это же ты, Ада… Тебя твой этот Герша обидел, наверное?

Я помотала головой. Меня не так-то легко обидеть. Но… Пусть лучше Льё ничего не знает и продолжает изображать из себя заботливого друга.

— Можешь не говорить, но я всё равно уверен в этом. И Ден себя слишком странно повёл, — Льё замолчал, и я открыла глаза. Он смотрел на меня так тепло и даже нежно, что я не поверила тому, что вижу. Тот ли это истинный экзистенциалист, которого я так боялась? — Ада, ещё не поздно всё изменить. Тебе не обязательно быть с ним. Ты можешь просто быть свободной. Или…

Льётольв склонился надо мной, явно намереваясь или сказать что-то важное, или поцеловать. Сейчас. В такой неоднозначный момент. И я растерялась.

— Метка Денеба не позволит мне сделать то, чего я так хочу, — зашептал Льё. Он чуть отстранился, медленно провел пальцами по моим губам и прислонил к своим. — Но ты можешь сделать другой выбор… В любой момент.

Едва слышно скрипнула дверь, и в коридоре раздались тяжелые шаги и чье-то прерывистое дыхание. Я сразу ощутила знакомый запах выжженной земли и тревожные кисло-сладкие нотки болотистой жидкости. Сердце забилось чаще. Льё выпрямился и поднялся с дивана.

— Денеб? — тихо спросил он.

— Собственной персоной, — раздалось из коридора. — Ада с тобой?

— Да, она здесь.

Ден с усилием выдохнул. Он явно не собирался так открыто демонстрировать своё облегчение, но вышло, что вышло.

— Еле ушёл оттуда, — прохрипел он, приближаясь. Я старалась не смотреть в его сторону. Страшно было встретиться с ним взглядом.

— Это всё подстроено, Ден. Если бы Ада не наткнулась на влияние и не начала с ним бороться…

— Да-да. Оно бы добралось до нас, устроило бы черти что… А в итоге всю вину свалили бы на тебя, Льё. Несанкционированное искажение, непредвиденные последствия… Благодаря нашей птичке, всё обошлось “обычным взрывом при несогласованном ремонте”, — Ден тяжело опустился рядом со мной. — Как она?

— Как видишь. Ожоги. Я так понял, что горло, голосовые связки и лёгкие тоже повреждены. Она как маленький дракончик, дымит. Похоже, это последствия запрещенных техник. Да, Ада?

— Она в сознании? — удивился Денеб.

— Ага. Не говорит только.

— Лапушка, — пробормотал Ден, — открой глазки… Хочу убедиться, что ты в порядке.

— Оставь её, ты себя видел? Нельзя в таким вообще никому показываться, а Аде тем более, — надменно бросил Льё, судя по звуку устраиваясь недалеко от нас на полу. — Давайте просто отдохнём. Все проблемы решим утром.

— Но ей надо помочь!

— Не надо. Ада — Феникс. К утру и половины ожогов не будет. Не дергайся, Денеб. Factum est factum (Факт есть факт (лат.)).

Льё затих, а Ден немного посидев рядом, встал, приоткрыл окно и вернулся обратно. Осторожно лёг рядом, стараясь лишний раз не тревожить меня и даже не прикоснулся. Я чувствовала на себе его взгляд, но по-прежнему не хотела открывать глаза. Превозмогая боль, пошевелила пальцами и попыталась нащупать руку Денеба, даже не представляя, где она. Тут же движение моей ладони остановило холодное влажное прикосновение.

— Лапушка… Птичка, — шепнул Ден. — Держись, моя хорошая. Я знаю, что тебе больно. Не надо было использовать своё имя. Ты очень сильно рисковала, — он вплотную приблизился к моему уху и, чтобы не слышал Льё, заговорил ещё тише. — Я ужасно испугался, что потеряю тебя. Ада… Ведь если бы крыло…

Мне стало горько и больно от этих слов. В тот момент, когда я решилась сражаться в полную силу, так, как никогда не сражалась, мне, наверное, хотелось исчезнуть. Красиво. Ярко. Неосознанное желание, эгоистичное и слабое. Почему я до сих пор сомневаюсь в Денебе, в самой себе? Хорошо быть сильным Фениксом, погружаться с головой в работу, в учебу. Но где-то далеко внутри я — обычная женщина, вовсе не сильная, а скорее раздавленная, униженная и оттого противная сама себе. Нет, иногда я даже любила себя, нравилась себе, гордилась и кичилась достоинствами. И снова падала в пропасть самоуничижения через подчинение Сёртуну, через сумасшедшие и непонятные романы, иногда настолько мимолётные, что я даже лиц мужчин вспомнить не