– Горы и развалины? – сказал Мазур громко. – Таместь только одно такое место. Живописные развалины... Это же Сангала!Заброшенный город Киримайо, Королевский Крааль...

– Ну да, – безмятежно сказала Олеся. – Бывали там?

– Бывал, еще как... – сказал Мазур. – Еле ногиунес. Вы хотите сказать, что у президента там место отдыха? В поселочке уподножия Сангалы?

– Ага. Он там часто бывает... Да что с вами?

– Ну, в бога душу! – сказал Мазур в полныйголос. – Мало в Ньянгатале столь идеальных мест для покушения. Из Киримайоможно не только шарахнуть снайперу – преспокойно протащить туда дюжину базук инакрыть весь ваш чертов поселочек... Идеальное место!

– Кирилл, а вы не сгущаете краски? Президентская службабезопасности всегда принимает какие-то меры, за развалинами всякий разприсматривают...

– Взвод-другой, ага?

– Ну, в общем... Киримайо они контролируют...

– Чтобы взять под п о л н ы й контроль Киримайо, нужен полксолдат, – сказал Мазур. – В мои времена, двадцать лет назад, когдаустраивали облаву на партизан, в Киримайо высадился батальон парашютистов,полсотни полицейских, ну, и нас было две дюжины. И все-таки половина«махновцев» прорвалась, ушла... Киримайо – это... – Он повернулся к Олесе:– Коли уж среди тех, кто нацелился на президента, есть люди с советскойвыучкой, среди них вполне могут оказаться и те, кто прошел Ньянгаталу. Азначит, наслышаны, что собой представляет Киримайо и какие возможностипредоставляет хватким людям... Лабиринт чертов!

– Успокойтесь. В конце концов, мы там будем гораздо раньше,чем приедет президент. Проконсультируете его ребят как следует, все будетхорошо.

– Вы просто не понимаете...

– Возможно, – с величайшим терпением сказалаОлеся, – даже наверняка. Мои функции лежат в другой плоскости. Но ведь ещене факт, что непременно найдутся на т о й стороне знатоки развалин. Ипрезидент, повторяю, там будет позже нас, времени достаточно, чтобы принятьлюбые меры. Я права?

Мазур кивнул. Но долго еще крутил головой, обуреваемыйразнообразными невеселыми мыслями. Как ни гони воспоминания, а в такой вотситуации они поневоле всплывают в памяти…

Цыгане и в самом деле оказались какие-то крайнесомнительные: чересчур живописные, разноцветная одежда ярчайших химическихоттенков, пальцы унизаны невероятными перстнями с самоцветами чуть ли не скуриное яйцо, шевелюры и бороды такие п р а в и л ь н ы е, нереально буйные икудрявые, что невольно тянуло украдкой подергать ближайшего за бороду. Да илексикончик убог: вся цыганщина заключалась в «чавэлла» и «ромалэ»,выкрикиваемых ни к селу ни к городу.

А впрочем, дареному цыгану в бороду не смотрят – тем болеечто медведи, числом три, хотя и молодые, не особенно и внушительных размеров,оказались самыми настоящими – тут уж трудно впарить подделку. И обращаться сними цыгане – кто их там знает, настоящие или ряженые – умели. Для начала былапоказана по-настоящему уморительная сценка: «А покажи-ка, миша, как сосут лапуукраинские власти, оставшись без российского газа». Судя по бурной реакциизрителей, Мазур сделал вывод, что изрядное их число как раз и имеет отношение к«черному золоту» и «золоту голубому». Полное впечатление, что так оно иобстоит, – сущую овацию устроили косолапым комедиантам.

Мазур все еще хлопал косолапому Ющенке, казавшемуся гораздообаятельнее своего двуногого прототипа, когда Олеся решительно потянула его зарукав:

– Уходим немедленно... Лягушатник на горизонте.

– Где?

– Вон-вон-вон, у колонны с шариками... В полосатомгалстучке. Только не оглядывайтесь откровенно...

Мазур оглянулся квалифицированно – у колонны, и точно, обреталсяневероятно импозантный джентльмен средних лет, причем «полосатый галстучек», сходу определил Мазур, был натуральным оксфордским. Конкурент Мазуровыхработодателей, нужно признать, образование получил неплохое – человек иззападного истеблишмента ни за что не повязал бы «гаврилку», на которую не имелправа... «Имели мы тебя вместе с твоим Кембриджем», – весело подумалМазур, делая вид, что непринужденно увлекает Олесю в соседний зал. И тут жевыругал себя: не стоило хвалиться и насмехаться, не закончив дела...

И через короткое время обалдел в очередной раз. Было отчего,ох, было...

Зал, в котором они оказались, как две капли воды походил настандартную советскую танцплощадку едва ли не сорокалетней давности, из техзабытых времен, когда не было еще дискотек, а имелись исключительнотанцплощадки. Вдоль стен – ряды желтых стульев из прессованной фанеры, какиестояли и в кинотеатрах, и в разномастных Домах культуры, под потолкомпротянулись вдоль стен кумачовые плакаты с лозунгами вроде: «Профсоюзы – школакоммунизма», «Комсомол – помощник партии», «Из всех искусств для нас важнейшимявляется кино» (с указанием имени автора афоризма). А меж ними висели большиеизображения всех шести орденов, пожалованных с барского плеча ленинскомукомсомолу, красочные плакаты (помнил такие Мазур, а как же!), призывавшиемолодежь крепить трудовую дисциплину, строить БАМ, осваивать новые знания иповышать культуру. Нереально широкоплечие, белозубые комсомольцы, кто встроительной каске, кто с лопатой на плече, обнимали за плечи нереальнообаятельных, столь же белозубых комсомолок, а свободной рукой указывали то ли всветлое будущее, то ли в неосвоенные таежные дебри.

Мазур прямо-таки умилился, обнаружив среди всей этой ретрухито ли точную копию, то ли подлинник плаката, мимо которого он каждый день бравомаршировал в бытность курсантом – столь же невероятного обаяния и немыслимойнаглаженности молодой матрос, с улыбкой вещавший зрителям: «Крепи могуществосоветского военно-морского флота!»

– Ну ничего себе... – сказал Мазур с искренней душевнойтеплотой.

– Это Вадик устроил, – тихонько пояснила Олеся. –Любит он подобные забавы, ностальгия гложет...

Проследив за ее взглядом, Мазур высмотрел Вадика –невысокого лысого толстячка, энергично крутившегося среди музыкантов на эстраде(опять-таки одетых по моде тех времен). Было ему не менее шестидесяти –действительно, для него это память о золотой (не в финансовом смысле, надополагать) молодости, да и для Мазура тоже.

– Вы, конечно, этого не застали... – сказал Мазур.

– Это комплимент?

– Констатация факта.

– Действительно, – сказала Олеся, – когда меняродители стали отпускать на танцы, повсюду были уже сплошные дискотеки... Атас!Лягушатник в дверях маячит... Пойдемте танцевать, они вот-вот начнут...

И тут лабухи вмазали, врезали, вжарили. Усилители, ручатьсяможно, тоже были старательно подобраны под стиль эпохи – никакого техническогосовершенства, чистоты звука, наоборот, хватало оглушительного шипения и треска,точь-в-точь как в безвозвратно сгинувшие времена Мазуровой юности, совпавшей,как оказалось, с дряхлением империи.