До угла Егор припустил бегом, чтоб хоть немного наверстатьупущенные минуты. Вряд ли немцы затеяли слежку прямо возле ГэЗэ – побоятсямозолить глаза охране, ночью-то. От Сорокового гастронома перешел на шаг,сначала быстрый, потом помедленней.

В прошлый раз, перед встречей с Селенцовым, временисобраться с мыслями не было, зато теперь, под мерный стук каблуков, думалосьясно и четко.

Слюнтяй ты, Дорин, со своими переживаниями и сомнениями.Микроскопный человечек, маловер. Уже готов был осудить Наркома за троллейбус ивосемьдесят две жизни. Не зря пали эти советские граждане. Они стали гвоздями,укрепившими бастион нашей будущей победы. Вассер все-таки клюнул! Теперь, еслион сорвется с крючка, виноват в этом будет не Нарком, а исключительно лейтенантДорин. На тебя и только на тебя ляжет тяжкая ноша ответственности запогубленных людей. Сейчас все они смотрят своими мертвыми глазами на то, как тыидешь по ночной улице, и шепчут: «Гляди в оба, Егор. Не допусти, чтобы нашасмерть оказалась напрасной».

Но с такими мыслями хорошо идти в атаку – вскипеть священнойяростью и вперед с криком «Ура! За Родину!». Егору же сейчас требовалась неярость, а холодная голова. Поэтому он заставил себя думать не о страшнойответственности, а о делах практических.

Если Нарком – великий стратег, то шеф – великий тактик.Рассчитал точно: Вассеру позарез нужна связь. Терпел без нее сколько мог, но вконце концов был вынужден пойти на риск. Конечно, он устроит «радисту»проверку. Не выдержишь ее, провалишься – убьет. И не то беда, что однимдураком-лейтенантом на свете меньше станет. За дело обидно.

Сделалось Егору разом и страшно, и азартно. Я – стальнойболт, сказал он себе, и шаг стал тверже, походка уверенней.

У Сретенских ворот из подворотни навстречу качнулась тень,за ней вторая.

Уже, так скоро?

Их было двое. Поднятые воротники, сдвинутые на глаза кепки.По виду – шпана шпаной, но после Селенцова Егор был готов ко всякому.

Он ждал, что спросят про Володю, однако сиплый тенорокпопросил:

– Эй, корешок, дай закурить.

И вправду шпана, самая обычная. Разозлившись на зряскакнувшее сердце, Дорин огрызнулся:

– Да пошел ты!

Глупо, конечно. Только потасовки ему сейчас не хватало. Но,видно, было в его тоне что-то такое, отчего те двое шарахнулись назад, втемноту.

– Жлобина, – обиженно донеслось вслед. Лейтенант даже неоглянулся.

Перебежал улицу перед носом у пустого трамвая, зашагал поСретенке. Миновал один переулок, второй и вдруг услышал сзади:

– Молодой человек, вас не Володей зовут?

Голос женский.

Обернулся – под табличкой «Колокольников пер.» стояладевушка. Стройная, высокая, в сером пальто такого же оттенка, что угол дома –поэтому, проходя мимо, Егор ее и не заметил.

Почему-то на этот раз сердце повело себя прилично. Наверное,постеснялось испугаться женщины. Хотя, конечно, и представительница слабогопола запросто может разрядить в упор обойму. Тем более что руку незнакомкадержала в кармане.

Егор медленно подошел.

Прядь темных волос из-под косынки. Черные брови вразлет.Взгляд прямой, неженский. Лицо странное, будто застывшее.

– Ну, – настороженно сказал Дорин. – Дальше что?

Она вынула руку из кармана, протянула. Пожатие было крепкое,неженское, да и ладонь широкая.

– Идемте, – сказала девушка и, не дожидаясь, первой пошла попереулку.

– Куда?

– Увидите.

Егор догнал ее, посмотрел сбоку. Профиль был четкий, как устатуи. Вообще сбоку она показалось ему красивей, чем спереди.

– Так все ж таки, куды зараз идем? – повторил он.

– Решено перевести вас на более безопасную квартиру. Там ипоговорим.

Грохнуть, что ли, хотят, подумалось Егору, и он внутреннесгруппировался. Боксера с хорошей реакцией врасплох застать трудно. Ещепосмотрим, кто кого.

Они прошли сто метров, двести. Освещенная улица осталасьсзади. Темные, будто неживые дома сдвинулись теснее. Самое подходящее место длямокрого дела.

Но девушка подозрительных движений не делала, вокруг тожебыло тихо – ни шорохов, ни металлических щелчков.

Дорин немного расслабился. Если и будут кончать, то, похоже,не на улице.

Он приготовился, что они теперь будут долго петлять полабиринту сретенских переулков, но девушка свернула направо, где за пустыремторчал прямоугольник трехэтажного дома с осевшей крышей и выбитыми стеклами. Настене белой краской выведено «ПОД СНОС».

Земля была засыпана мусором, щебенкой. Приходилось смотретьпод ноги, не то навернешься.

Неразговорчивая Дорину досталась спутница. Октябрьский,наверное, сразу бы начал ее пульпировать, а Егор молчанию был рад. Хоть изатвердил легенду назубок, а все-таки нервничал: спросит что-нибудьнеожиданное, и поплывешь. Отсрочка ключевого разговора была кстати.

С другой стороны, настоящий Карпенко вряд ли отмалчивалсябы.

– Кем решено-то? Насчет другой квартиры? – спросил он,надеясь услышать в ответ: «Вассером».

Но незнакомка сказала:

– Центром.

И вдруг показала на заколоченную досками дверь подъезда:

– Сюда.

Егор моментально вновь мобилизовался. Пришли!

Девушка выдернула гвоздь, сняла доску. Внимательнооглянувшись на окна соседних домов (темные, лишь в одном за шторами оранжевосветилась лампа), толкнула дверь и скрылась в черной щели.

Спокойно, велел себе Дорин. Двум смертям не бывать, а однойне миновать.

– Ну что же вы! Быстрей! – раздалось из проема. Вздохнулпоглубже, шагнул.

В подъезде пахло пылью и мышами.

Что-то щелкнуло, и Егор уж хотел метнуться в сторону, нодевушка всего лишь зажгла фонарик.

Вверх вела лестница. На выщербленных ступенях какой-то хлам,засохшие кучи дерьма.