Ведь говорил же шеф, что Вассер может оказаться женщиной!Правда, сказано это было между прочим, чтобы, как выразился Октябрьский, «незашориваться». Егор пропустил тогда эту версию мимо ушей, да и во всехпоследующих обсуждениях сотрудники группы говорили про Вассера исключительно вмужском роде. Хоть в современной разведке женщины встречаются не столь ужредко, всерьез предположить, что важный агент, которого немцы так тщательнооберегают, ходит в юбке, было трудно.

В том-то и штука! Ну кому придет в голову, что эта модноодетая, модельно подстриженная фря, возможно, владеет ключом к тайне, откоторой зависит судьба двух могучих государств! Вот ведь знал Егор, что вызватьна встречу его может только Вассер, а увидел перед собой женщину – и даже вголову не пришло. Сто раз мог взять ее, запросто. Но Вассер оказалась хитрее…

– Намычался? – презрительно спросила шпионка. – Ладно,подыши. Но учти: одно слово – и заклею обратно.

Она подошла, рывком отодрала пластырь. Егор чуть не взвыл отболи – за ночь на лице отросли волоски.

Он ждал, что сейчас она ему что-то скажет. Устроит допрос,станет грозить или просто глумиться: что, мол, скотина чекистская, думал Абвервокруг пальца обвести?

Вышло хуже.

Вассер просто повернулась и вышла. И только услышав, как взамке поворачивается ключ, Дорин понял, что никаких допросов и объяснений непоследует.

Оставшись один, он попробовал ворочаться.

Возможности были, мягко говоря, ограниченны. Он мог двигатькистями рук сантиметра на три – дальше не пускали ремни. Ноги были пристегнутычуть свободней, но что от них толку?

Попытался дотянуться зубами до запястья. Куда там!

Ухватился за прутья спинки, подошвами уперся впротивоположную решетку. Стал трясти кровать в надежде, что она развалится.Захрипел от напряжения, весь изошел потом, но ничего не добился.

Кровать была выкована на совесть и к тому же прикручена кполу.

Яростные рывки привели лишь к тому, что кожа на запястьях ищиколотках покрылась ссадинами.

Ременная конструкция была придумана с умом. Навернякакакой-нибудь доктор гестаповских наук потрудился.

– Помогите! – заорал тогда Егор, во всю грудь. -Эй,кто-нибудь!

И кричал долго, пока не понял: никто его снаружи не услышит.Иначе разве Вассер сняла бы пластырь?

Лишь обессилев, ободравшись и охрипнув, Дорин занялся тем, счего хорошему разведчику следовало бы начать, – анализом сложившейся ситуации.

Анализ получался такой, что хоть волком вой. Предполагалось,что волк – это Вассер, а Егор – охотник. Но зверь перехитрил ловца, и тотугодил в собственный капкан. Теперь можно выть сколько угодно – никто неуслышит.

Как нагло, как точно провела она свою партию! Да, ей оченьнужен радист, но играть с судьбой в угадайку Вассер не стала. Она простозаманила радиста в ловушку, заставила его собрать передатчик, проверила,работает ли связь, а потом захлопнула капкан. Ей, в сущности, наплевать,перевербован Степан Карпенко чекистами или нет. Да и на самого Карпенку тоже.Он будет вынужден делать то, что ему говорят: передавать и принимать шифровки,смысла которых не понимает. А когда Вассер выполнит свое задание и надобность врадисте отпадет, она его просто прикончит.

Как говорится, просто и гениально.

Всё вышеизложенное относилось к категории негатива. Теперьследовало найти в ситуации хоть какие-то проблески позитива.

Совершенно очевидно, что сам по себе шеф никогда и ни за чтоне отыщет своего сотрудника в этом чертовом подземелье, но, может быть,перехватят и запеленгуют радиосигнал?

Если сеансы будут такими же короткими, как первый, то наврядли. Опять же, самый центр Москвы, тут в эфире сигналов полным-полно, самыхразных. А главное, шефу в голову не придет, что Дорин выходит на связь снемецким Центром, не дав об этом знать своему начальнику.

В общем, никакого позитива Егору вычленить не удалось, дажесамого маленького.

И тем не менее, от анализа полагалось переходить коргвыводам.

Как действовать дальше?

Вариантов вырисовывалось три.

Первый: отказаться выполнять приказы. Не передаватьшифровок, и точка. Правда, это будет означать, что Вассер своего пленниканемедленно выведет в расход.

Второй: передавать не то, что она диктует, а какую-нибудьбелиберду. То же самое с приемом. Это опять неминуемая смерть, только смаленькой отсрочкой. Вассер придет к себе, проверит по коду – и всё, кранты.Вернется в подвал. Пиф-паф, ой-ё-ёй, умирает зайчик мой.

Третий вариант: делать, что говорят, и выжидать, не совершитли Вассер какой-нибудь ошибки. Граф Монте-Кристо вон не из какого-то подвала –из замка Иф сбежал. Правда, у него ушло на это четырнадцать лет. У лейтенантаДорина столько времени не будет.

Третий вариант Егору понравился больше, но, скорее всего, понедостатку твердости. Помирать было неохота, особенно вот так, сразу. Однакоработать на рации – это пособничать агенту Вассер в ее черном деле, не известнокаком, но вредном и, возможно, даже смертельно опасном для Родины. Кто знает,что было в шифровке, которую Егор уже передал, и что будет в следующих? Может,у Вассер задание перед самым началом войны взорвать Кремль вместе с Вождем илиЦК ВКП(б)? Что ж, помогать в этом фашистам?

Зайдя в тупик с вариантами, Дорин поставил вопрос иначе: какбы в этой ситуации поступил Октябрьский?

Ну, во-первых, старший майор в такое позорное положениенипочем не угодил бы. Он сразу же догадался бы, что женщина – не связная и немелкая абверовская порученка, а Вассер собственной персоной. Вычислил бы пожесткому взгляду, по волевой складке у рта, по психофизике. Уж шеф бы непопался, как кур в ощип. Представить себе Октябрьского прикрученным к железнойкойке было трудно. Но если бы такое и произошло, ясно одно: он не сдался бы, онбы продолжал бороться.

Значит, будем бороться, сказал себе Егор, и ему впервыестало чуть-чуть легче. Паники больше не было, мозг заработал четче.