С момента падения первой бомбы до гибели корабля прошло всего восемь минут; восемь минут непрерывного грохота и смертельной опасности, среди разрывов бомб и грохота орудий, воплей раненых и криков людей, пробиравшихся наверх из внутренних помещений корабля.

Но в самых нижних помещениях корабля, по крайней мере в одном месте, конец наступил в полной тишине. Под бронированной палубой находился отсек, переборки которого были проложены резиной. В нем находились стальные ящики, содержавшие 20 000 предохранителей электрических сетей, питавших систему управления огнем.

В этом отсеке находились моряки, которые наблюдали за блоками предохранителей. На них были противогазы с телефонными наушниками внутри. Когда начиналась стрельба, водонепроницаемые двери задраивались и открывались дверцы ящиков. Предохранитель представлял собой стеклянный контейнер с металлической проволокой и крошечным красным пузырьком. Когда проволока, которая и была собственно предохранителем, разрывалась, красная черточка исчезала.

Моряки, служившие в этом отсеке, могли переговариваться между собой только по телефону, поэтому все происходящее здесь напоминало старый немой фильм. В отсеке царила тишина. Но когда начали падать бомбы, раздался ужасающий грохот, и корабль тряхнуло.

Матрос по имени Герлах, в чьи обязанности входило наблюдение за одной группой предохранителей, вдруг увидел, что фотокарточка его невесты медленно поехала по столу, и понял, что корабль накренился.

И тут по всему кораблю начали перегорать предохранители; Герлах заменил те, за которые отвечал, но они тут же перегорели снова. Большая часть телефонных линий корабля тоже вышла из строя. Фотокарточка невесты упала на пол, и ее стеклянная рамка разбилась. Потом прекратилась всякая связь, даже с соседним отсеком. Герлах и работавший с ним рядом моряк поняли, что оказались одни в недрах тонущего корабля.

Герлах соединился по телефону со своим соседом по отсеку. Они не имели права покидать отсек, но обоим было ясно, что корабль гибнет. Быстро переговорив по телефону, моряки решили спасаться и направились к трапу, ведущему на палубу. За их спиной раздался треск – это ящики с предохранителями сорвались с креплений. Дизели, вращавшие генераторы, продолжали работать, так что свет еще горел.

Наклон корабля составлял теперь около 60 градусов. Вертикальный трап, ведущий на палубу, принял горизонтальное положение.

Они поднимались с одной палубы на другую; часто путь им преграждали закрытые двери, но они все же ухитрялись пробраться через лабиринт крошечных помещений, теперь совершенно пустых. Герлах добрался до кубрика корабельного оркестра. Он остался один – спутник отстал. Все в кубрике было перевернуто, столы и скамьи опрокинуты, рундуки открыты, повсюду валялись одежда, личные вещи, музыкальные инструменты и оружие.

Он услыхал крики, и в дверь, задыхаясь, ввалилось четверо моряков.

Быстро обсудив ситуацию, все бросились туда, где, как им казалось, лежал путь к спасению. Но главный люк был задраен. Метнувшись к нему, Герлах поскользнулся и упал. И тут только все поняли, что под ногами у них находится потолок, а пол – над головой. В эту минуту они услышали журчание – в отсек просачивалась вода. Корабль перевернулся, и они оказались заперты внутри. Однако моряки вспомнили, что «Тирпиц» стоял на мелководье, значит, часть его корпуса должна остаться на поверхности. У них была теперь одна надежда – вернуться туда, откуда они ушли, – в отсеки, расположенные у днища. Они бросились назад; вода поступала уже отовсюду, журча и бурля.

Неожиданно погас свет, а в отсек, который они проходили, ворвался поток воды. Герлах ухватился за какой-то предмет – иначе бы его смыло. Где-то, очевидно, рухнула переборка. Один из моряков вскрикнул и упал в воду. Теперь их осталось четверо.

Они пытались идти дальше в ледяной воде, но через несколько минут поняли, что заблудились. Вода медленно поднималась – она уже достигла бедер, текла, стараясь захватить их.

Моряки стояли, ожидая конца.

Вода все прибывала, бурля и пузырясь, и вскоре дошла до пояса. В густом и тяжелом воздухе было трудно дышать. Они хорошо представляли себе, сколько им осталось жить. Кто-то стучал зубами. У одного из моряков, старшины, был с собой револьвер, и они заговорили о том, что надо застрелиться, но не могли решить, кто будет стрелять.

Герлах был самый низкий из всех, и вода дошла ему до груди – казалось, что в нее воткнули нож.

Кто-то сказал:

– Как хочется курить!

– У меня есть сигареты, но они промокли. Водонепроницаемых сигарет еще не изобрели.

Герлах вспомнил, что в кармане его спасательного жилета тоже есть пачка. Он ощупал карман, но пальцы дрожали так сильно, что он не сразу определил, что за твердый предмет лежит там у него. Наконец понял, что это фонарик. Герлах ничего не сказал товарищам, боясь, что фонарик отсырел и не работает. Он медленно нащупал пальцами выключатель, не осмеливаясь испытывать судьбу. Наконец нажал на кнопку. Вспыхнул свет, выхватив из темноты мертвенно-бледные лица моряков, глаза которых были обведены коричневыми кругами.

При свете они сумели сориентироваться и поплыли к следующей водонепроницаемой двери. Герлах держал фонарик над головой.

Они налегли на ручку, запиравшую ее, и с трудом открыли дверь. Затем им пришлось одолеть еще три двери. Все поддавались только после значительных усилий. Наконец, они увидели трап, который вел наверх, на палубу, которая должна была находиться внизу. Герлах и еще один моряк поднялись по нему. Вода больше не доставала до них.

Герлах обнаружил, что двое их спутников отстали; его товарищ смертельно устал, и Герлах один пошел назад, чтобы найти отставших товарищей и привести в этот отсек, где они, по крайней мере на несколько минут, могли почувствовать себя в безопасности. Уровень воды был теперь гораздо выше, но он ухитрялся все время держать фонарь сухим.

Герлах отыскал товарищей, они начали подниматься выше, к самому днищу. Вскоре они оказались перед дверью в носовой рефрижераторный отсек. Из щелей в двери на них падали мелкие снежинки, но открыть ее никак не удавалось. Тут они услышали голоса над головой, полезли вверх и оказались в носовой мастерской, ярко освещенной лампой, питавшейся от аккумулятора. Здесь они увидели двенадцать моряков, которые, от усталости и страха, не проявили никакой радости при их появлении.

Над ними находилось двойное дно – пространство между внешним и внутренним корпусами, где хранилась нефть. Кто-то предложил открыть клапан, чтобы посмотреть, не осталось ли там горючего; вытекло всего несколько капель, и моряки поняли, что цистерна пуста. В нее вел люк, но болты, закреплявшие дверцу, не хотели поворачиваться, а большой гаечный ключ находился в соседнем отсеке. В конце концов морякам удалось приоткрыть люк, но дальше он не шел – мешал упавший токарный станок.

Неожиданно моряки услышали шум у себя над головой – кто-то ходил по днищу. Они принялись стучать по корпусу, в надежде, что их услышат. Стук теперь раздавался отовсюду, и прошло несколько мучительных минут, в течение которых они пытались услышать ответный сигнал. Наконец, они убедились, что их услышали, и один из моряков начал выстукивать морзянкой: «Шестнадцать человек под нефтяной цистерной носовой мастерской».