лучше, чем роль давно потерянной Маисы, воплощения мечтаний отчаявшихся людей?

Бриг произвел предупредительный выстрел.

— Они превосходят нас по вооружению, капитан, — сказал Исик.

— Поскольку у нас нет пушек, это наверняка правда.

Исик покачал головой. Удача подобна смерть-дыму: начни полагаться на нее, твоя душа станет ленивой и придет время, когда ты не сможешь вспомнить, как ты когда-либо без нее обходился. А потом, в один прекрасный день, ее у тебя отнимают. Молитва перестает действовать, боги устают от твоей лести. Чаша весов склоняется, и ты катишься в пропасть.

Но не сегодня, Грегори Паткендл. Сумасшедший или игрок, ты не поведешь нас на верную смерть. Глаза Исика украдкой скользнули по палубе. Это оказалось правдой; эти мужчины скрыли свое оружие где-то еще. Но у него, Исика, все еще был кинжал короля Оширама и стилет, которым он убил человека неделю назад. Я не хочу этого, Грегори. Мне нравишься и ты, и твои люди. Но я сделаю это, клянусь всеми богами. Я положу свою руку на весы.

— Ты видел Толяссу зимой? — внезапно спросил Грегори. — Ужасное место. Налетает морской туман и застывает, превращаясь в ледяную корку толщиной в несколько дюймов. Нужно долото, чтобы открыть двери. Я видел, как монах позвонил в колокол к утренней службе, и его треклятая рука примерзла к цепочке, взорви меня Рин, если я вру.

— Врешь, конечно, — сказала Сутиния. — Ты никогда не встаешь вовремя, чтобы успеть на утреннюю молитву.

— Только ради этого я действительно мог бы отвезти тебя туда, Сути. Как насчет тебя, Исик?

Адмирал только покачал головой. Грегори блефовал: «Танцор» никогда не доберется до Толяссы с тем небольшим запасом провизии, который был у них на борту. Грегори также не сделал ни малейшего намека на то, что им предстоит такое трехнедельное путешествие. Тогда куда же, черт возьми, они направляются? Какая-то река к северу от Користела, сворачивающая обратно в Болота? Какая-нибудь островная пещера? Или, может быть, Грегори намеревался проплыть дальше вдоль берега?

Исик вздрогнул от этой мысли. Дальше располагалось Призрачное Побережье, морское кладбище протяженностью в триста миль, место, куда корабли отправлялись умирать. Там не властвовал никакой закон, и ни один военно-морской командир не осмелился бы вести свои суда среди этих зыбучих песчаных отмелей, бурных течений и внезапных, обволакивающих туманов. В его водах отваживались плавать контрабандисты и, конечно, пираты, но Призрачное Побережье собирало свою долю и с этих маньяков. Искатели сокровищ вообще никогда не уходили живыми.

За одним печально известным исключением, конечно. Арунис вытащил Нилстоун из этих вод и спасся, сохранив при этом свою жизнь.

И печальная правда заключалась в том, что ему помогли смолбои — не по своей воле, конечно. Пазел и Нипс Ундрабаст были пленниками Аруниса, и маг бросил их в эти воды, чтобы они искали Камень или утонули при попытке. Пазел, как ни удивительно, преуспел в этом. Исик расспросил смолбоев об этом деле, но обнаружил, что они оба (и его дочь, если уж на то пошло) странным образом не желают говорить о том конкретном дне. «Пазелу помогли», — сказала ему Таша, когда на нее надавили, и Исик каким-то образом понял, что она имела в виду не других ныряльщиков или мага.

Призрачное Побережье. В этом был какой-то ужасный смысл. Исик точно знал, что Грегори туда плавал: это было единственное место на материке, все еще открытое для флибустьеров, единственное место, которое еще не оказалось под пятой Арквала или Мзитрина. В этом не было ничего удивительного: береговая линия самого дьявола. Как и многие командиры военно-морского флота, Исик видел Побережье с почтительного расстояния. И никогда больше не хотел бы его видеть.

— Новые цвета на корабле Арквала, капитан, — крикнул лысый мужчина с серьгами-кольцами, щелкая пальцами. — Три ромба — и красная полоса внизу, клянусь Древом!

Три ромба: Спустити парус и удерживайте позицию. Одна красная полоса: Подчиняйтесь или ожидайте, что по вам откроют огонь. Он взглянул на лысого мужчину. Чего он ожидал в разгар боя? Плывите дальше, и да ускорит Рин ваше плавание?

Капитан Грегори рассмеялся:

— Возьмите один риф, ребята; давайте не будем слишком облегчать им задачу. А теперь скажи мне, адмирал: где человек, возглавляющий этот флот?

— Эскадру. И я бы предположил, что он находится в авангарде, на третьей или четвертой позиции. Если бы мне нужно было гадать, я бы попробовал этот огромный крейсер с позолоченной кормой.

— «Ночной Ястреб», — сказал Грегори. — Прекрасно, превосходно! Это наш новый курс, боцман. А теперь спускайся на нижнюю палубу, Исик. Талл расскажет тебе, что к чему.

Он указал на лысого моряка с серьгами. Мужчина с кислым лицом шагнул вперед и подверг Исика наглому осмотру.

— Он может держать рот на замке, капитан? — требовательно спросил он.

— Я могу, если мне дадут повод, — сказал Исик.

Глаза мужчины округлились. Он повернулся и повел Исика вниз по трапу, мимо камбуза и неосвещенных коек. Дверь в конце коридора была узкой, как у чулана. Когда Талл открыл ее, на них обрушился отвратительный запах.

— Ужасно, — сказал он. — Там тоже есть мухи. Подойди сюда и дай мне свои штаны.

— Мои?..

— Ты меня слышал, сними их. И поторопись, старик, я здесь не для того, чтобы веселиться.

Он раздраженно дернул Исика за руку. Исик развернулся, с силой ударил его об стену и прижал локоть к грязной шее.

— Объясни, — сказал он.

Талл внезапно стал кротким:

— Это идея шкипера. Он говорит, что ты должен сыграть раненого человека, умирающего. Я должен привязать ворвань к твоей ноге. И забинтовать голову и шею. И ты не должен ни разговаривать, ни садиться, ни делать ничего, кроме как показывать на свое горло и булькать.

Исик заколебался. Он был гостем на корабле Грегори, и инстинкт уважать авторитет другого капитана был глубоко укоренен в нем. Но он начал сомневаться в своих инстинктах, в «стандартах Службы», его опоры на протяжении всей жизни.

Однако с этим ничего нельзя было поделать. Он был в руках этих контрабандистов. Он отпустил Талла и расстегнул свой ремень.

«Ворвань» была шедевром отвратительности: толстый, вонючий кусок мяса, местами гниющий, повсюду окровавленный, и явно служивший источником зловония, наполнившего крошечный лазарет «Танцора». Когда Талл натянул ее на голую ногу, Исик испугался, что его может стошнить. Эта штука имитировала отек больной конечности. Посередине бедра рваная рана, покрытая