Володя покинул дом тем же путем, как и зашел. В редакции он достал листок бумаги и конверт. «Виктор Рах, муж Цили, вел расследование в клубе «Рай» на Пересыпи. Об этом он рассказал журналисту газеты «Одесские новости» Василию Швецу. Василий Швец был убит во время стрельбы в Оперном театре. Если хочешь узнать что-то важное, приходи в клуб «Рай» завтра к 10 вечера».

Он написал адрес и попросил вахтера отнести письмо лично. Тот часто это делал за хорошую плату. И только когда вахтер со всех ног кинулся выполнять поручение, Володя осознал для себя, что не вел расследование, а воспользовался им как предлогом, чтобы назначить свидание Тане.

Письмо Володи. Встреча. Проблемная «соль». Свидание – на новый лад

– Таня! Танюш… Выйди-ка на минутку! – Глаза Оксаны были широко раскрыты, так всегда было в минуты ее небывалого удивления, и Таня успела это уже понять. Но в тот момент думать ей не хотелось. Она лежала на кровати, обнимая руками подушку. Не хотелось ничего – ни думать, ни говорить.

Смерть Цили оказалось пережить намного тяжелее, чем Таня могла себе представить. Она перестала спать, запиралась в своей комнате, отказывалась выходить, говорить… Не подходила к Наташе. Тревожась за нее, Оксана вся извелась…

Вот и сегодня, в разгар белого дня Таня проводила время, как всегда бывало в последние дни – лежала на кровати, безуспешно призывая к себе сон и зная, что не сможет заснуть.

– Танечка… Там тебя спрашивают, – робко постучала в дверь Оксана.

– Отстань… – Таня махнула рукой. Она не хотела никого видеть, даже Мишку Нягу, впрочем, она знала, что Мишка еще не вернулся из Херсона.

– Там мужик какой-то письмо принес. Сказал, тебе в личные руки. Ты уж выйди… – взмолилась нянька.

«В личные руки», – хмыкнула Таня. Сколько времени Оксана находилась в городе, а все не научилась грамотно говорить! И так со всеми новыми строителями этого мира – мира, где все перевернуто на ноги с головы… А Циля не вернется в него – уже никогда…

Пожалев Оксану, Таня буквально сползла с кровати и с самым злым выражением лица вышла в прихожую. Там стоял благообразный, какой-то смешной старичок.

– Вам письмо, мадамочка… – по-старорежим­ному поклонился он, – велено доставить в собственные ручки.

– От кого письмо?

– От главного редактора «Одесских новостей». Ведомственное, – прошамкал старичок.

– Что? – От удивления Таня потеряла дар речи.

– Прошу, мадамочка, – сунув в руки ошарашенной Тане конверт, старичок растворился в коридоре.

На конверте с гербовым штампом «Одесские новости» было написано от руки: «Татьяне Ракитиной». Она сразу узнала почерк и так застыла, прижимая конверт к груди, мгновенно разучившись и дышать, и говорить.

«Татьяне Ракитиной»… Ракитиной. Не Алмазовой. В этом была какая-то злая ирония, словно Володя намеренно хотел уколоть ее этим – сменой фамилии как сменой биографии, жизни, судьбы. В этой строчке существовала горькая ирония, которую могло почувствовать только тонкое сердце Тани. И ей было очень больно думать о том, что Сосновский хотел ее уколоть.

Письмо от Володи… Сердце билось в груди, как раненая птица, обнажая ту сквозную рану ее прош­лого, которая не могла затянуться и где главной болью был Володя – ее Володя… Чья дочь росла, наполняя жизнь Тани смыслом, и о которой он не знал…

Она все стояла, прижав письмо к груди, не решаясь открыть конверт, не понимая, на каком свете находится. Из оцепенения ее вырвало взволнованное лицо Оксаны, она спрашивала, все ли в порядке. Кивнув, что все хорошо, Таня поспешила уйти в свою комнату, унося с собой драгоценный конверт.

Чтобы четко, холодным рассудком уявить смысл написанного, Таня перечитала письмо еще раз. Клуб «Рай». А ведь Таня почти забыла, что должна была во второй раз прийти к Фире, которая обещала собрать информацию об актере. Это вылетело у нее из головы. И вот теперь…

Клуб «Рай» связан со смертью Цили? Володя намекал на это довольно понятно. Он не мог не знать, что Таня обязательно постарается выяснить все обстоятельства гибели подруги. И вот теперь Сосновский приглашал ее в клуб «Рай».

Это означало, что он не только готов оказать помощь в расследовании, но и хочет видеть ее. А это значит… Таня боялась думать о том, что это могло означать.

Это странное письмо вызвало в ее душе такую бурю чувств, что она страшно испугалась этой вспышки. Прошлое не хотело ее отпускать. Но Таня совсем не сопротивлялась.

В этот раз «Рай» произвел на нее совсем не такое впечатление, как впервые. Помещение клуба было ярко освещено электрическими лампочками, и везде бурлила жизнь. Таня даже с трудом протиснулась в зал – внутри оказалось столько народу, что найти свободное место представляло проблему.

Разбитная шансонетка в блестящем облегающем платье пела такие же развеселые куплеты. Но Фиры нигде не было видно. Почти отчаявшись, Таня подошла к стойке бара, с трудом протиснулась к пожилому бармену и заказала белого вина. Взяв бокал в руки, она принялась рассматривать публику.

Главным развлечением во времена нэпа стали кабаре и рестораны. И «Рай» был типичным примером этого. Модные артисты – шансонье, куплетисты, – появлялись чуть ли не каждый день. Они вовсю развлекали публику. Благодаря им стремительно ворвались в жизнь и стали очень популярными своеобразные одесские песенки – «Бублички», «Лимончики»… Во всех заведениях звучала появившаяся недавно песня, ее слушали на каждом углу. Это была «Мурка», ставшая своеобразным гимном блатного мира. Большевики страшно ругали эти песни, называли упадническими и мещанскими, но запретить не могли – народ их любил. И эта всенародная любовь к «простому кабацкому» стилю была намного сильнее любой политики.

И в «Рае» молоденькая смазливая шансонетка как могла вытягивала «Бублички», пытаясь хоть как-то развеселить публику, набившуюся в зал.

– Здравствуй, Таня, – раздался сзади знакомый голос, и дыхание ее мгновенно остановилось, замерло, как будто весь окружающий ее мир рухнул. Все застыло, и вокруг больше никого не было – только глаза Володи.

– Здравствуй, – Таня откашлялась, проглотила горький ком в горле.

– Я очень рад тебя видеть. Ты прекрасно выглядишь.

– Спасибо. Я тоже рада, – Тане все казалось, что эти фразы произносит кто-то другой.

– Прими мои соболезнования. Мне очень жаль Цилю. Это страшная трагедия.

– Я хочу найти убийцу, – Таня наконец пришла в себя, очнулась, заговорила со страстью. – Понимаешь, мне это очень надо!

– Я знаю, – кивнул Володя, – поэтому я здесь.

Она отметила, что Сосновский похудел, осунулся, немного постарел, но был так же элегантен и уверен в себе. У висков его появились седые нити, возле губ пролегла горькая складка, а в выражении глаз появилась не свойственная ему прежде жесткость. Сейчас у Володи был взгляд мужчины, который много жил, который видел мир, которого предавали люди, и сам он тоже предавал… Это был взгляд человека, не соответствовавший его годам. Взгляд старого, пожившего человека… Но это не портило его, наоборот. Он умудрялся выглядеть прекрасно даже сейчас. Таня поражалась, как удавалось ему это в такие смутные времена.