− Нет.

− Настаивать смысла нет?

− Нет.

− Хорошо.

− В чём подвох вот этого твоего «хорошо»? – подозрительно прищурилась.

− Никакого подвоха, − но она, конечно же, не поверила. Уловок, действительно, не было, был рычаг давления в виде нерушимого авторитета Марины Федоровны. Надо на днях намекнуть матери о том, как сильно Настя устаёт на работе.

***

− Конева, ты *бнулась? Что? Какой в ж*пу клуб? – на секундочку, за окном ночь, а часы показывали половину первого. Желание п*здануть тяжёленьким Коневой по тыкве было сейчас непреодолимым.

− В смысле, какой? Ночной. Ты не представляешь, как здесь круто. Его только месяц назад открыли, – восторженно заголосила та.

− Алин, мне пох*й. Я в положении, и только недавно перестала обниматься с белым другом по утрам, поэтому по тусовкам как-нибудь без меня.

− Ты беременна?! – она отупела или оглохла? Видимо, и то, и другое. Если она продолжит так орать в трубку, то оглохну и я.

− Ну, я именно это тебе сейчас и сказала.

− Охре-неть, – где-то я это уже слышала, прямо дежавю какое-то.

− Спокойной ночи, Алин. Удачной «рыбалки», – сбросив вызов, отключила на телефоне звук, на всякий случай. Вдруг Коневой моча в голову ударит, и она, подпив, снова начнёт трезвонить. Повернувшись к Андрею, уткнулась носом в его грудь. Ширяев своими клешнями тут же прижал к себе, заставляя меня тайком улыбнуться.

***

Сижу вечером на диване, никого не трогаю, просматриваю договора с ноутбука, на расслабоне потягиваю апельсиновый сок − мой новый гастрономический фетиш.

− Свадьба через две недели, платье не забудь купить, − мимоходом произносит татуированный петикантроп, шуруя с важным видом в сторону ванной.

− Чего? − от удивления основательно подвисаю. − А-а…

− Бэ. Я целый месяц пытался тебя затащить в ЗАГС. В ответ каждый раз слышал: «Давай завтра, сегодня у меня п*здец на работе». Поэтому съездил сам, договорился, распишут через две недели.

− Ты охр*нел, Ширяев?

− Я тоже тебя люблю, – ровно бросил через плечо, вытаскивая из шкафа полотенце, и поп*здовал в душ, оставляя ошарашенную меня переваривать полученную информацию. Наверное, надо одолжить у Марины Федоровны ту очаровательно неподъёмную чугунную сковороду для таких вот случаев, а то руки сейчас так и чешутся.

− Андрей, блин!

Вся подготовка к свадьбе прошла без моего участия. Мне тупо было не до неё, да и выбор цветов для ресторана в моей системе приоритетов находился на самой последней строчке. Мне, вообще, было побоку, чем будет украшен зал. Розами или лилиями, да, блин, хоть ромашками. Но Динка была другого мнения, поэтому, как главная активистка, взяла всё на себя. Единственное, о чём я её попросила, чтобы не было розовых рюшечек, оборочек и в ж*пу ужаленного ведущего с надоедливыми тостами, нелепыми конкурсами и шизофреническим позитивом. Иначе я её лично удушу. В остальном, все вопросы к Андрею, меня не трогать, у меня на носу крупный контракт и очередной суд с трудовой инспекцией.

Да, я самая пох*истически настроенная невеста из всех. Я даже платье купила за три дня до торжества, и то потому что мне об этом регулярно напоминал Андрей и Динка. Получив очередное сообщение с текстом «Не забудь про платье», я, матерясь, свернула к первому попавшемуся по пути салону, и с фразой: « Без платья я от вас не уйду, поэтому в ваших интересах отделаться от меня побыстрей», докопалась до продавцов. Салон оказался достойным, с хорошим сервисом, вышколенным персоналом. Платье нашли подходящее, и напитки предложили на выбор, и даже туфли к платью подобрали. Люблю людей, которые ценят чужое время. Осталась довольной настолько, что даже на чай им оставила.

Регистрация состоялась ровно через две недели. Гости все те же, что и на свадьбе Стаса и Динки, над чем я поржала: мол, все в том же неизменном составе. Данька, конечно же, был с Риткой. Эта дурёха пускала слёзы и постоянно спрашивала меня, почему я не волнуюсь.

− Рит, куда бежать с подводной лодки? – бросила в сторону сестры, поправляя прическу, над которой целый час колдовал парикмахер.

− Чего? – она иногда немного не догоняет. Я уже привыкла.

− Говорю, какой смысл волноваться? От этого что-то изменится?

− А как же свадебный мандраж?

− Я бы тебе ответила, да тут люди культурные и дети, − нет, я на самом деле не волновалась и совершено не понимала, отчего так трясёт всех невест. Вроде в курсе же, за кого замуж выходят, не в средние века живем. Видимо, ширяевский буддизм мне передался, это заразно, оказывается. Надо его предупредить. На пару с Риткой слёзы утирала и Марина Федоровна. Но тут понятно− возраст, единственного сына непонятно в какие руки отдаёт. Когда я об этом в шутку п*зданула, она искренне возмутилась, осыпав меня комплиментами и запретив вообще подобное произносить. Обожаю эту женщину, уважаю и преклоняюсь. Она очень похожа на мою бабушку, только характер намного мягче. В ней столько любви, и она так открыто её дарит всему живому без страхов, без оглядок, без эгоизма. Это восхищало. Это и есть сила, истинная и нерушимая.

До конца собственной свадьбы я не досидела. После торта меня нещадно рубило, и я едва не заснула на плече Андрея. Поэтому Ширяев, подхватив меня на руки, засунул в такси и утащил домой. Разул, раздел, одеялом накрыл. Золото, а не мужик. Проснусь, расцелую. Меня выключило напрочь, как только голова коснулась подушки. Я даже его храп той ночью не слышала.

С течением беременности приходилось всё тяжелее находиться весь день на работе, особенно когда в третьем триместре на смену постоянному желанию поспать пришла стойкая бессонница. Даже если я хотела до ужаса спать, то ничего не выходило: стоило лечь в постель, как кроха начинал упорно пинаться. Поэтому я, смирившись с положением, ушла в декрет.Но, не привыкшая сидеть без дела, брала работу на дом, ту, что не требовала разъездов. Викторович, конечно, топал ногами, возмущался и пытался читать мне лекции, даже угрожал позвать Лидию Андреевну, чтобы та мне доходчиво объяснила, что в моём положении надо отдыхать. Так как все его попытки меня вразумить потерпели крах, он, скрипя зубами, ежедневно скидывал мне на почту документацию.

Забота Ширяева тоже порой переходила все разумные границы, но его останавливать я быстро научилась, хотя обуться без его помощи уже было почти невозможно. Когда совсем было невыносимо, и я всю ночь слонялась по квартире, поглаживая живот и пытаясь уговорить кроху поспать вместе с мамой, Андрей не выдерживал, поднимался, садился в кресло качалку, усаживал меня к себе на колени и, прижав мою голову к своему плечу, проводя ладонью по волосам, укачивал словно ребёнка. Кроха успокаивался, и я засыпала. Это был его способ разделения трудностей, я это ценила. Ширяев стал единственным, кому я могла изредка поныть и пожаловаться.Он был единственным, кто выслушивал и понимал. Он был единственным, с кем я могла себе позволить побыть слабой, не потому что я тряпка, а потому что я женщина. Как любит повторять Марина Фёдоровна, иногда надо спрятать свою силу и нарочно показать мужчине свою слабость, особенно в домашних делах. Они от этого расцветают, чувствуя себя покорителями мира и твоим собственным героем. Никогда бы не подумала, что это действительно работает.