Но в одном Стас был прав: всё просто. Если закрытие своих потребностей мы находим друг в друге, то и проблем никаких нет. И моя попытка поступить правильно− лишь причинение добра, которое нафиг никому не сдалось.

Сегодня, нежась в постели, наблюдала, как Андрей собирается на работу, и откровенно наслаждалась.

− Что за задумчивый взгляд с утра? Если ты собралась передумать, то можешь об этом забыть.Силком оттащу в ЗАГС, и пискнуть не успеешь, – произнёс, улыбаясь и застегивая пуговицы на рубашке.

− И в мыслях не было. Ты попал, и ещё сам не понял, насколько крупно, – он рассмеялся и, подойдя ближе, присел на край постели.

− И я очень этому рад, – склонился, коротко поцеловав. – С работы заберу, к Титовым поедем. Проставиться надо за помощь и доки твои забрать.

− Демид с тебя вискарь трясёт?

− Бренди, ещё и с хорошей выдержкой, гурман хр*нов.

Вечер в компании Титовых был действительно приятным. В доме Вики и Демида по-другому и быть, наверное, не может. Атмосфера рядом с ними просто нереальная, пробирающая и насыщающая своим теплом, уютом и почти физически ощутимой нежностью. По пути домой пришлось ещё заехать к Ритке с Данькой, потому что Кен не мог сам собрать шкаф, и нужна была помощь Андрея, криворукий рукожоп, бл*ть. Так как Ширяев с Демидом накатил по бокалу бренди, то за рулем его Мерса была я. Мало того, что тачка не моя, габаритов не ощущаю, поворот руля, нажим педалей– все, бл*ть, не так, как надо, так ещё и спать хотелось нереально. А тут этот дебил со своим шкафом. Но были в этом и свои плюсы: я увиделась с сестрой. И нет, мои предположения не подтвердились. Ритка не залетела, они реально с Кеном просто сошлись, как взрослые люди, испытывающие друг к другу долгосрочную симпатию. Сестра была счастлива, это было видно невооруженным взглядом. Вся такая окрылённая, только что не светится, как лампочка Ильича. Не помню, чтобы я когда-то её такой видела. Мысль, что в данной ситуации не Ритка− идиотка, а я дура, неприятно *банула по моему эго. Ученик превзошёл учителя,бл*ть. П*здец, и радостно, и как-то не очень.

***

С течением беременности Настя становилась другой. Нет, она не стала мягче, как это можно было предположить. Она стала осторожней, ещё острей в суждениях и решениях, грубее, где-то нетерпимей. И всё чаще её ладонь ложилась в защитном жесте на живот, оберегая самое дорогое. Всё чаще ближе к моему плечу, если мы в общественном месте: словно в поисках защиты или, гарантируя себе, таким образом, безопасность. Но стоило нам оказаться в стенах собственной квартиры, как она преображалась, расслаблялась и наполняла всё вокруг себя неимоверным теплом, пропитывая атмосферу домашним уютом и любовью. И в этом для меня таилось своеобразное открытие: больше не было рамок и границ. Она дарила и давала, не оглядываясь на отдачу, просто потому, что у неё было это желание. Это поражало, как и то, с какой лёгкостью она согласилась переехать в мою квартиру. Я уже готовился к бою не на жизнь, а на смерть. Но одного аргумента, что в её двушке мы не сможем сделать отдельную детскую, хватило для того, чтобы Настя начала паковать чемоданы. Неожиданно. Но чёткое «Квартиру не продам» всё же прозвучало. Я и не просил, понимал, что насколько бы не было сейчас велико её доверие, оно никогда не будет стопроцентным. Дело не во мне и не в её чувствах. Дело в усвоенном жизненном опыте, трезвом взгляде на вещи и привычке учитывать погрешности. Она оставляла за собой квартиру, как путь к отступлению, в случае, если у нас не получится, или я окажусь м*даком. Это её гарантия и право, я с этим не могу спорить.

С мамой они не просто сошлись характерами, они сдружились настолько, что теперь, если я не обнаруживал Кнопу дома, то даже не стоило гадать и обрывать ей телефон. Можно было просто идти в гости к Марине Федоровне. А началось всё с того, что я попросил занести матери лекарства, сам не успевал с утра. Следующим вечером просто не обнаружил Баеву дома. Набрав номер, услышал в трубке тихий мамин голос, сообщивший мне, что «Настенька спит, приходи на драники, мы тут много напекли». Поднявшись к матери в квартиру, обнаружил Кнопу в мамином халате, крепко спящей на диване.

− Ты с работы? Иди, руки мой и садись за стол, – мама говорила шепотом, боясь разбудить Настю.

− Я сам, сядь.

− Нет, врач сказал мне, больше двигаться. А я и так уже несколько дней на улицу не выходила, погода ветреная, – удивленно вскинул брови, но комментировать не стал. Впервые услышал за всё это время, чтобы мама прислушалась к советам врачей. – Сына, а Настенька в положении, да? – произнесла, садясь за стол напротив меня.

− Сама тебе сказала?

− Нет. Догадалась, – мама пододвинула в центр стола наполовину пустую банку с солёными огурцами. –Я, когда тобой беременная ходила, тоже огурцы солёные ела.За день могла трехлитровую банку опустошить.

− Мы тебе вечером хотели об этом сообщить. Но Штирлиц спалился раньше, да, Кноп? – произнёс, улыбнувшись при виде заспанного личика Насти. Она прошла на кухню, всё ещё потирая глаза.

− Ты о чём? – подошла ближе и, поцеловав в щеку, потянулась к чашке с чаем.

− О том, что миссис Марпл тебя раскусила.

− Ширяев, ты чем там в клинике надышался? Я тебя не понимаю, – зевнула, видимо, ещё не до конца проснувшись.

Но после этого известия Марину Федоровну, как подменили. Даже врач из клиники позвонил, сообщив, что она сама пришла и подписала согласие на второй курс реабилитации, от которого ранее отказалась. В обед она сама неожиданно появилась на пороге моего кабинета.

− Андрей, надо найти другую клинику, – выдала мама, садясь на край дивана.

− Почему?

− Они не хотят меня лечить! – ага, а то, что она сама не хотела ничего ещё пару недель назад −это уже, видимо, не считается.

− С чего такие выводы?

− Они не увеличивают мне нагрузку, а я совсем не устала. Смысл в такой реабилитации?

− Это лучшая в городе клиника, и программа реабилитации составлялась специалистами. Если нагрузку не увеличивают, значит, так надо. Излишнее упорство может навредить не меньше, чем бездействие, – мама недовольно поджала губы, но спорить перестала.

− Уровень сарказма в моём ответе зависит от степени тупости вашего вопроса, −произнесла Настя в трубку, уже за завтраком решая вопросы по работе. У неё снова какой-то аврал. – Константин Дмитриевич, а рядом с вами сейчас есть кто-то? Если есть, позовите кого-нибудь менее тупого к телефону, а то у меня терпение не резиновое, и гормоны шалят, – далее разговор шёл уже с какой-то Светланой, видимо, более сообразительной. Ядовитый сарказм Кнопы стих, и включился режим начальника.

− Может, всё же примешь предложение Сергея Викторовича уйти пораньше в декрет? – спросил после того, как она с раздражением бросила телефон на стол.