Уже когда я провожал «комиссию», юморист окончательно менядобил — картинно хлопнул себя по залысине, закричал: «Голова моя седая, головамоя седовая!», бросился к машине, долго рылся в багажнике, вернулся со слегкапомятой книжкой своей юмористической прозы — и очень долго писал автограф.Наталья даже не стала дожидаться — помахала мне рукой и двинулась пешочком всторону метро. Небось торопилась на Черкизовский, китайскими штиблетамиторговать… Зато политик вежливо дождался окончания эпистолярного действа,красноречивой гримасой дав мне понять, что это неизбежно.

Только когда разъехались последние машины, в которыевтянулись скучавшие вокруг башни охранники (интересно, что они думали опричудах начальства?), я закрыл дверь и вопросительно посмотрел на Котю.

— Ничего так, — сказал Котя. Он был очень серьезен. — Тымолодец. Хорошо тупил. Особенно вначале: «Рад видеть в добром здравии».

— Это же я прокололся… — начал я. Осекся.

— Наоборот! — возмутился Котя. — Неужели ты и впрямь могдумать, что Наталья мертва? Если бы ты при ее виде испугался или растерялся —вот это было бы подозрительно… Нет, все хорошо. Ты себя вел как надо.

— А ты хорош! — не выдержал я. — Журналист-сенсационник!

— Хорошо звучит. — Котя гордо выпятил грудь. — Я несобираюсь всю жизнь писать истории «Как нелюбимая теща стала любимой женой».Вот напорюсь на сенсацию…

Он осекся, а я кивнул:

— Именно. Ты уже наткнулся. Где же твои сенсационные статьи?У меня фотки есть, можешь использовать.

Котя вздохнул, потер лоб. Сказал:

— И пива больше не хочется… Ты мне скажи, у нас что, всявласть — функционалы?

Я покачал головой:

— Он не функционал. Думаешь, почему меня Наталья увела всторону? Некоторые люди в курсе и пользуются нашими услугами. Не обязательнополитики…

Котю передернуло:

— Да уж! Еще юмористы.

— Он старается… — дипломатично сказал я, пряча за спину рукус книжкой. Ругать человека, только что получив от него автограф, было неудобно.

— Знаешь, какое у меня сложилось ощущение? — оживился Котя.— Эта твоя Наталья — она тоже мелкая сошка.

— Тоже?

— Слишком уж важничает, — не обращая внимания на вопрос,продолжал Котя. — Щеки надувает…

Его размышления прервал стук в дверь — со стороны Кимгима.

— Ты начинаешь пользоваться популярностью, — оживился Котя.— Серьезно подумай над табличкой на дверь с часами работы…

Я прошел к двери. Котя уже привычно встал в центре улестницы (у меня закралось неприятное подозрение, что эта точка привлекает еговозможностью быстрого отхода по маршруту «второй этаж — окно — Москва»). Хотя…если честно, на его месте, не обладая моими способностями, я бы тожеподстраховался.

Дверь открылась, впуская клубы холодного воздуха.

А вместе с ними — молоденькую черноволосую девчонку сраскосыми глазами.

— Прошу прохода! — выкрикнула девушка за мгновение до того,как мой кулак ударил ее в висок.

Я успел. Остановил руку.

Со стороны это выглядело так, будто я быстрым движениемпогладил девчонку по голове.

Сейчас на ней не было черного комбинезона. Юбка — чутьдлинновата, но такие и у нас носят. Сапожки. Что-то вроде короткой дубленки.Коричневая меховая беретка.

Девушка как девушка. В метро никто бы и внимания не обратил.Ни на одежду, ни на тип внешности.

— Куда ты идешь? — спросил я.

— Куда… куда есть проход? — Она посмотрела через плечоназад. То ли со мной не хотела встречаться глазами… то ли ожидала, что кто-топоявится следом.

— В Москву. И куда-то на берег моря, там нет людей.

— Море. — Девушка вошла, отстранив меня. Захлопнула дверь изакрыла ее на засов. Посмотрела на Котю, гордо вскинула голову. И наконецвстретилась со мной глазами.

Она была напугана до полусмерти. До трех четвертей смерти,до девяти десятых. До того момента, когда даже паника исчезает, а остаетсяобреченное спокойствие.

— Пошлина! — сказал я. — У тебя на поясе — метательные ножи.Холодное оружие длиной менее локтя оплачивается из расчета…

Одним движением девушка вывернула карман дубленки. Бросилана пол горсть монет, похоже — серебряных.

Это не было попыткой оскорбить. Она просто спешила.

— Хватит, — кивнул я. Деньги не надо было считать. Я знал,что заплачено с избытком, что более ничего облагаемого пошлинами у нее с собойнет. — Иди. Вон та дверь.

— Ты должен открыть, — сказала девушка. Облизнула губы. — Яспешу.

Я открыл дверь — интересно, у нее бы это не получилось?Картинным жестом указал на пляж. Девушка скользнула мимо меня. И тут же стянуладубленку, оставшись в черном свитерке.

— Подожди! — позвал я. — Скажи, зачем вы напали нагостиницу?

Прыгая на одной ноге, девушка стягивала сапог.

— Нам был нужен мастер.

— Какой?

— Любой. — Вслед за сапогами на песок полетели шерстяныеноски. Это уже слегка напоминало стриптиз.

— Зачем? — не унимался я.

Девушка вынула из ножен метательный кинжал. Подтянула вверхюбку и стала быстрыми движениями подрезать ее на уровне колен.

— Была одна идейка… — туманно ответила она. И вдруг,повернувшись ко мне, с искренней ненавистью воскликнула: — Как же я вас всехненавижу!

— И просишь у меня помощи?

— Не помощи! Прохода.

Секунду она держала нож в руке, будто размышляла, не метнутьли в меня. Но разум одержал верх. Нож вернулся в ножны, девушка отвернулась,сделала шаг-другой босыми ногами, словно разминаясь. И побежала — легко икрасиво — по направлению к берегу, к зеленым кущам вдалеке. Хорошо побежала, ябы не догнал… во всяком случае, в бытность свою менеджером.

— Куда она так спешит? — задумчиво произнес Котя.

— Не куда, а откуда, — поправил я. — Мне кажется…

Мне не казалось. В дверь из Кимгима постучали. Деликатно, нонастойчиво.

— Может, не стоит? — Котя кивнул на дверь. — Ты мог отойти…в магазин, телевизор купить…

Я покачал головой. Котя не понимал — я не мог не открыть.Если я действительно находился в башне, то притвориться отсутствующим было вышемоих сил. Все равно что пытаться сдержать чих.