— Зачем?

— Говорят, полезная вещь в походе.

Я посмотрел в его храбрые глаза, стеснительно спрятавшиесяза линзами очков, и вздохнул:

— Почему рюкзак не взял?

— Дорого, — неубедительно соврал Котя.

— Да не ври! Рублей триста-четыреста, если плохой. Не дорожеэтой сумки.

— Не умею я рюкзаки носить…

— Рюкзак — не акваланг, Котя.

— У меня с рюкзаком вид как у идиота.

— Это ты с сумкой будешь идиотом, — продолжал я битву.Честно говоря, турист из меня был немногим лучше Коти, но все-таки…

— Никаких рюкзаков, — уперся Котя. — Я плечи натру, буду закаждую ветку цепляться…

— Хрен с тобой, — сдался я. — Лекарства?

— Бинты, йод, анальгин. И левомицетин. Лучшая вещь отпоноса.

— Котелок взял? Крупу?

— Да зачем мне котелок, что я, буду кашу варить? Я еененавижу. Тушенка, сгущенка, сахар.

Я молча потянул к себе его сумку. Котя не дал, отдернул.

Но оказалось, что мне и не нужно заглядывать в сумку.Все-таки я был таможенник.

— Еще сухарики ржаные, диетические, «Елизавета», — сказал яс сарказмом. — Через полчаса их консервными банками в труху сотрет. И свежийномер «Спорт-экспресса». Ты бы лучше рулон туалетной бумаги взял! Детский кремот опрелостей… да, полагаю, ноги ты себе быстро собьешь. А зачем тебе вджунглях упаковка презервативов?

Котя покраснел как рак. Но ответил твердо:

— Я читал, что их выдают всем американским коммандос. Потомучто очень полезная вещь в любых жизненных обстоятельствах.

— Тьфу на тебя, — только и сказал я. — Подожди тут!

Конечно, у меня не было рюкзака и котелка. Но я нашелтуалетную бумагу, приличную кастрюльку и немного продуктов взамен обреченныхсухариков. Еще в пользу влюбленного туриста был пожертвован хороший нож (японимаю, топорик в походе — это хорошо, но как без ножа?) и мое собственноеодеяло. Я туго свернул его в рулон и перевязал найденной на кухне веревкой так,чтобы одеяло можно было нести за спиной вместо рюкзака.

— Спасибо, — слегка виновато сказал Котя, принимаяснаряжение.

— Ты бы хоть сказал мне, что собираешься делать!

Котя пожал плечами:

— Пойду к лесу. Прогуляюсь вдоль берега.

— Ну слава Богу, ты хоть в джунгли не собираешься…

— Это посмотрим, — храбро сказал Котя. — Да с чего мы взяли,что это джунгли? Может, березовый лесок? Из зверей — только зайцы?

— Ага. — Я посмотрел на густую темную зелень на горизонте. —Березки… зайцы… Да-да. Слушай, Костя… ты поаккуратнее.

— Хорошо.

Мы неловко пожали друг другу руки, Котя перехватил поудобнеесвою идиотскую сумку и пошел к лесу.

А я постоял несколько минут, глядя, как он уходит. Медленно,увязая в песке. Совсем не так, как унеслась бывшая докторица, подавшаяся втеррористки, совсем не так, как Цай-полицай. Обычный городской житель, попавшийна природу и даже не пытающийся изображать матерого путешественника.

Я подумал, что у меня с самого начала переделок былоощущение, будто я — герой приключенческого романа. То сплошной детектив вокруг,то мистика, то фантастика… На самом деле так бывает у каждого человека ивсегда, только жанры обычно не такие увлекательные. Обычно мы — герои сопливыхмелодрам, где нет ни прекрасных принцесс, ни отважных рыцарей; нудныхпроизводственных романов, в которых никому не нужен твой трудовой подвиг;буффонад, где в роли паяца — ты и никто другой.

Сейчас, глядя вслед Коте, отважно шагающему в чужой мир водеяниях дачника, вышедшего прополоть морковь, я вдруг подумал — вдруг это егороман? И это Коте суждено идти по чужим мирам, от таможни к таможне, постепеннообрастая мускулами, овладевая искусством боя на туристическом топорике (илопатке!), расправляя чахлую грудь и расширяя тощие плечи. Где-то на путиофтальмолог-функционал исцелит его близорукость. Потом Котя найдет свою смуглуюпринцессу, они возглавят народное восстание против функционалов и первым деломнабьют физиономию Цаю… А я все буду сидеть в башне и орать на проходящих: «Кудапрешься, там средневековье, а у тебя в кармане — пистолет Макарова!» Ведь кромегероев и злодеев, в приключенческих романах есть еще и те, кто растит хлеб,строит дома, ловит рыбу…

Тьфу!

Ну что за патетика!

Я повернулся и пошел в башню. Скорее всего Котя вернетсязавтра. Или послезавтра. Помятый и хватающийся за поясницу после ночевок наголой земле, разбивший очки и искусанный комарами…

Решив не уподобляться героям приключенческих романов, янабрал в ванной ведро воды, нашел швабру и тряпку. Скажите, ну каким идиотскимдолжен быть механизм материализации предметов, чтобы создать половую тряпкузаранее рваной и грязной?

Засучив рукава, я принялся мыть пол, начав с первого этажа.Не помню ни одного романа, где герой моет пол. Не геройское это дело. А чтоподелать, если наследили?

Швабра помогала плохо, пришлось согнуться и начать оттиратьпол, как в детстве. После школы я все как-то пылесосом обходился… или маминымивизитами… или теми подругами, что хотели показать себя хозяйственными идомовитыми…

В дверь со стороны Москвы постучали.

— Входите, не заперто! — ехидно крикнул я, выпрямляясь.Поясница слегка ныла.

В башню вошел политик Дима.

Выглядел он очень странно. Как обычный человек. В джинсах,грязноватых туфлях и куртке «отечественного производителя», как это принятоговорить у них, в парламенте. В политике так одеваются либо маргиналы, либоперед встречей с народом.

— Милости просим, — сказал я. — А я тут порядок навожу.

— Порядок — это хорошо, — кивнул Дима. — Давно пора навести.Кирилл, ты брось-ка свою тряпку. Нам с тобой надо поговорить, а времени у менянемного.

Я кивнул, бросил тряпку. Спросил:

— Если хотите, можно туда… на берег. Для полной приватности.

Дима покачал головой:

— В твоей башне нас никто не подслушает. Не бойся. Кофенапоишь?

— Растворимый. Ничего?

— Да ничего, — демократично махнул рукой политик. И ввернулредкий неологизм: — Растворяшку так растворяшку!

В некоторой растерянности я повел политика наверх. Вымылруки, поставил кипятиться чайник. Турка на кухне имелась, но вот кофе молотогоне было…