– Какой бред ты несешь!

– Я несу радость, Наденька. Радость и спокойствие несу в твою жизнь. Только согласись, и мы будем счастливы.

– Говорить об этом сейчас, когда Лев в тюрьме, – это цинично.

– А я считаю, это удобно. Давай решим наши вопросы, пока никто не мешает. Можно, я приду к тебе вечером?

На этих словах Фридмановича Надежда бросила трубку. И не потому, что кончились аргументы, а потому, что ее душили слезы обиды.

– Надежда Алексеевна, – тихо, словно извиняясь, заговорила Виктория. – Журнал регистрации примерок за прошлый год вам больше не нужен? Положу его на место?

– Нет-нет, подождите… – остановила ее Надежда. – Дайте его сюда, мне надо кое-что посмотреть.

Она налила себе чаю, взяла журнал и расположилась в дальнем углу гостиной. Предупреждая подступившие слезы, посмотрела в окно, потом открыла журнал регистрации на июльских записях прошлого года. Пробежав их глазами, остановила взгляд на одной. Убедившись в том, что это не галлюцинация и она не ошиблась, беспокойно обернулась и отыскала глазами Викторию.

– Идите сюда! Быстро!

Виктория тотчас подошла и спросила:

– Что-нибудь случилось?

– Припомните, что вы мне сказали, когда проверяли записи?

– Я сказала, что в указанное время никого из мужчин-клиентов у нас не было, один Фугенфиров.

– А что сказали про женщин? Помните?

– В это время на примерку приходила заказчица Балыкова. Разве не так?

Надежда ткнула пальцем в журнал:

– Читайте!

– Примерка на двенадцать часов… Закройщик Соколов… Клиент – Калмыкова.

– Видите, что тут написано? Кал-мы-кова! Понятно?

– Ну, ошиблась, с кем не бывает, – улыбнулась Виктория. – Я постоянно путаю этих двух клиенток. Калмыкова – Балыкова, очень похоже. И потом… – Она смущенно опустила глаза. – Вы тогда заговорили про беременность, и я растерялась.

– Господи, ну как же так можно?.. – Надежда отшвырнула журнал, вскочила с кресла и со всех ног бросилась к Протопопову.

Влетев без стука на склад фурнитуры, она выпалила:

– Иван Макарович! Простите! Я пустила вас по ложному следу. Одновременно с Фугенфировым в ателье была не Балыкова, а совсем другая заказчица!

– Кто? – строго спросил он.

– Ольга Петровна Калмыкова.

– Сколько ей лет?

– Шестьдесят или больше.

– Что еще известно о ней?

– Она одинокая, детей у нее нет.

– Калмыкова сама об этом рассказывала?

– Да.

– Ее адрес?

– Я уже говорила, таких данных у нас нет.

– Кто она по профессии?

– Сказала, что врач.

– Что еще? – Протопопов на ходу записывал что-то в блокнот.

– У нее есть внучатая племянница, о которой она заботится. Девочка – сирота и весь год содержится в школе-пансионате.

– Не в той ли, что за Балашихой? – спросил Протопопов и недовольно поморщился: – Детдом для ненужных детей состоятельных родственников.

– Там сейчас работают Карклиня и Соколов. Мы заключили договор, шьем для них школьную форму.

– Фамилию девочки знаете?

– Нет. Ольга Петровна не назвала.

– Что же делать… – задумчиво проронил Протопопов. – Нам нужно ее найти.

– Кого?

– Девочку.

– Зачем? – удивилась Надежда.

– Дети – народ простодушный. Пока мы выясняем, кто такая Калмыкова, кто-нибудь из ваших закройщиков мог бы ее расспросить.

– А это законно?

– Бог с вами, Надежда Алексеевна! Поболтать с ребенком о бабушке – что в этом плохого?

– Тогда мне нужно позвонить Соколову.

– Лучше звоните Карклине. Она хоть и мало похожа на женщину, а все-таки в юбке. Так будет спокойнее.

– Карклиня очень немногословная.

– Будем довольствоваться малым. – Протопопов снова взялся за свой блокнот. – Значит, вы говорите, Калмыкова Ольга Петровна?

– Да.

– И ей…

– Больше шестидесяти.

– По крайней мере, она москвичка?

– Скорее всего – да.

– Это не ответ.

– Другого у меня нет, – сказала Надежда. – Так я иду звонить Карклине?

– Идите. О результатах доложите.

– Но я не ваша подчиненная. Вы, верно, забылись, – упрекнула она Протопопова.

И он ответил:

– Считайте, я вас мобилизовал.

Закройщики Соколов и Карклиня вернулись из школы-пансионата поздно вечером. В ателье к тому времени оставались только Надежда и охранник, если не считать Протопопова и членов следственной группы.

Как только охранник увидел машину Соколова, сразу же позвонил Надежде:

– Они уже здесь.

– Иду!

Сбежав по лестнице, Надежда пересекла темную гостиную и в вестибюле столкнулась с Карклиней. Перехватив кофр с образцами, спросила:

– Здесь все?

– Остальное несет Соколов, – ответила та.

Они уже развешивали образцы на вешалках в закройной, когда туда вошел Соколов. Он положил на стол второй кофр и сказал:

– Докладываю о результатах примерок. В целом все прошло хорошо. Из ста двадцати младших школьниц только четыре не вписались в стандарт. Для остальных можно шить серийно.

– Четверо из ста двадцати – это… – Надежда прикинула в уме, но Вилма Карклиня посчитала быстрее:

– Примерно три с половиной процента от общего количества школьниц.

– Ну что же, – довольным голосом проговорила Надежда. – Если и завтра будет такой же результат, мы справимся с ситуацией.

– Образцы больших размеров готовы? – осведомился Валентин Михайлович.

Надежда указала на стеллаж:

– Все упаковано в кофры. Завтра действуем по той же схеме: утром охранник погрузит образцы в багажник, и вы с Тищенко поедете в школу-пансионат. Справитесь за день?

Соколов уверенно кивнул:

– Конец учебного года. Надо успеть.

– Тогда – до завтра. Отдыхайте, Валентин Михайлович.

Простившись с Соколовым, Надежда посмотрела на Карклиню:

– Идемте ко мне в кабинет, там и поговорим.

– Давайте лучше в гостиной.

Они прошли в дамскую гостиную и устроились в креслах. Первой заговорила Карклиня: