Румянец вспыхнул на щечках девочки, и она прикусила губы, явно устыдившись своих непродуманных желаний. Я подошла ближе к креслу, села на корточки и взяла Веронику за руку, чтобы заглянуть в глаза.

– Твой папа обязательно будет приезжать к тебе чаще, но сейчас необходимо, чтобы твоя бабушка приняла его и простила, смирилась с мыслью, что теперь он будет появляться в вашей жизни. К тебе ведь часто приезжает дядя Ричард?

Я была отдаленно в курсе истории, что девочку навещали Стоун и вторая бабушка.

– Иногда. Он привозит много книг и хороших фильмов, – тихо ответила девочка.

– А миссис Варинг против его приходов?

– Нет. Она рада и всегда жалеет, что не он мой папа.

Я покосилась на Сакса, по лицу которого в этот момент пошли белые пятна. Да уж. Кто бы мог подумать, что тема станет столь болезненной для обоих братьев. Один бесплодный, второй чересчур плодовитый…. И бабушка, желающая невозможного.

– Вот и твой папа будет теперь приезжать и чем-то помогать. Бабушка однажды смирится с этим, и начнет тебя даже отпускать к нему в гости. Просто должно пройти время. Понимаешь, о чем я говорю?

Она кивнула.

И я облегченно выдохнула. Мне казалось, донести до нее эту мысль будет сложнее.

Наверное, правду говорят, что обделенные с детства здоровьем дети во многом вдумчивее и рассудительнее своих сверстников, и в то же время – более ранимые и обидчивые.

Словно в подтверждение моих слов из дома раздалось громкое:

– Вероника!!!

Девочка обернулась и несколько мгновений смотрела на дом, а после – снова в глаза Герберту.

– Виола права, – наконец сумел найтись он. – Я не хочу войны с твоей бабушкой, если можно сделать все иначе.

Губы девочки дрогнули, а ладони вновь легли на ободы колес, чтобы откатить коляску назад. Развернулась она молча, и было видно, что все же затаила обиду, но кое-что поняла. Наверное.

Через полчаса поездки в каре, которая прошла в полном молчании, я наконец нарушила тишину первой. На Герберта было смотреть больно, и я косвенно чувствовала за это свою вину. Нажелала, понимаете ли, детей своих полюбить.

– Как ты? – тихо спросила у мужчины.

– Думал, будет хуже.

Я вскинула бровь, потому что по мне, хуже было некуда, хотя впереди и мелькало нечто похожее на просвет.

– И теперь мне впервые в жизни хочется напиться, – дополнил Герберт. – Это обычно так происходит?

– Что именно?

– Так люди спиваются?

Невольно усмехнулась, представив инкуба-алкоголика. Взаимоисключающее зрелище.

– От одного раза редко. И что-то подсказывает, тебе это не грозит, даже если решишь выпить весь мировой запас виски.

– Ты переоцениваешь мое желание попробовать алкоголь. Оно не до такой степени велико.

Через час мы сидели на уже знакомой террасе в доме Сакса. Железяка-горничная сервировала столик к ужину и, кажется, получила сбой в программе, когда Герберт запросил что-нибудь покрепче. Было очень похоже на то, что ничего алкогольнее десертного ликера в доме никогда не водилось.

Но я ошиблась, когда железяка все же поставила на стол бутылку коньяка.

– Входит в рецепт некоторых блюд, – будто оправдываясь, пояснил робот.

Впрочем, меня это не особенно волновало, гораздо интереснее сейчас было посмотреть на пьяного инкуба.

– Хм… – осмотрев бутылку, озадаченно пробурчал мужчина и вскинул взгляд на меня. – Я, конечно, понимаю, что девушкам традиционно предлагают вино, но, может быть, составишь компанию?

Серьезно? Да я в жизни ничего крепче белого или красного не пила, даже страшно подумать, что со мной будет. Впрочем, Герберт с алкоголем тоже не сильно дружил.

– Ты сама сказала, что от одного раза ничего не будет, – словно подначивал он, хотя на коньяк и сам смотрел с огромным сомнением.

Наверное, я слишком податливая, потому что кивнула, решив, если не понравится, то от второго бокала откажусь.

– За знакомство с детьми, – прозвучал грустный тост, и я пригубила янтарную жидкость, точнее – влила ее в себя, потому что видела, как это делали посетители в баре.

Глотку опалило огнем, и я глухо закашлялась, испытывая единственное желание – запить еще чем-то.

В отличие от меня, инкуб оказался умнее и теперь, морщась, зажевывал лимоном.

– А говорят, еще благородный напиток, – произнесла я, едва сумела продышаться. – Да я сейчас огнем плеваться начну.

– А по мне вполне неплохо, – не согласился инкуб. – Если не спешить, то похоже на карамель.

Не поверила ни на йоту, зато в очередной раз убедилась, что у инкуба не только в голове иногда не все дома, но и со вкусовыми рецепторами беда.

Теперь за пьянством Сакса я наблюдала со стороны, сама же тщательно пережевывала хорошо прожаренный стейк.

Где-то на третьем бокале на террасу опять въехала горничная, спешащая что-то доложить.

– В подвале нашлось несколько бутылок вина. Возможно, даме будет предпочтительнее более легкий напиток.

Сакс взглянул на меня, я же пожала плечами.

– Неси, – согласился он. – И пробей по базе, с чем обычно пьют вино, и это тоже неси.

Спустя десять минут стол был заставлен сырными нарезками с медом и морепродуктами, а еще большой фондюшницей, которая занимала львиную долю стола. Искусственный интеллект отличился дотошностью, выяснив, что растопленный шоколад идеален под некоторые виды белого вина.

Пригубив чуть кисловатый напиток, я невольно зажмурилась, но все же это было намного лучше, чем коньяк.

– Виола, – отвлек меня Герберт, его лицо было расслаблено и в то же время серьезно. – Почему ты вмешалась, когда Вероника просила ее забрать?

Мне казалось, ответ очевиден, но все же пояснила:

– Дети – они иногда очень хитрые. Помимо собственной воли они часто хотят вещи, которые запрещены. То, что делала Вероника, – это манипулирование на чувстве твоей вины. Ты ведь его испытываешь?

Сакс пожал плечами:

– Наверное.

– Испытываешь, – утвердила за него я, – мне со стороны хорошо видно, и ей тоже. Но винить Веронику тоже нельзя. Ей многого не хватает в жизни, ничего удивительного, что она хочет немного сказки и чуда. Я так понимаю, ее болезнь неизлечима?

Сакс опустил голову.

– Именно так. Полная атрофия двигательных нервов нижних конечностей.

– И что, никаких методик?

– Никаких. Может быть, в будущем появятся.

Я отпила еще глоток и отставила бокал в сторону.

– А теперь представь, как для нее выглядит твое появление. Она никогда не видела отца, и вот он приходит. Говорит, что инкуб – а в нашем мире это сравнимо со всемогуществом, – поэтому ничего удивительного, что она хочет за тобой.