Ученые работали ежедневно, столько, сколько позволяли служащие музея (хотя это ни в какое сравнение не шло с тяжким трудом Майкла Райта в тесной темной лаборатории, думала Элени Магку, наблюдая за тем, как появляется на работе и уходит группа ученых). Каждый вечер они собирались в холле отеля и в отличном настроении шли ужинать, поднимая бокалы под тост «Больше шестеренок!».

Как инженер Хедленд был особенно поражен тем, насколько знакомыми казались детали механизма. Ощущение было такое, будто перед ним учебник, описывающий устройство и расположение зубчатых колес, которые встречаются на каждом шагу – от автоматических стеклоподъемников в автомобиле до затвора фотокамеры. Другим сюрпризом стало множество надписей, обнаруженных с помощью компьютерной томографии, которые не увидела даже группа Мальцбендера, поскольку они были полностью покрыты известняком или продуктами коррозии. Углубления от выгравированных букв были менее плотными, чем скорродировавший металл вокруг них, поэтому, как только Эндрю Рэмси сумел заглянуть под поверхность, стали прекрасно видны даже мельчайшие надписи.

Они неуклонно продвигались, хотя объем данных был так велик, что возникли некоторые трудности с емкостью жестких дисков. Каждый скан содержал 3000 изображений по 12 мегабайт каждое – всего 36 гигабайт на скан. В общей сложности группа получила почти 1 терабайт данных. Этого достаточно, чтобы заполнить целую библиотеку, а чтобы напечатать это на бумаге, нужен целый лес.

Времени тоже не хватало. Национальный музей отвел группе строго ограниченный срок – две недели, – чтобы закончить сканирование и освободить помещение. Данные по крупным обломкам были получены, но по мере приближения к финишу становилось ясно, что времени на то, чтобы отснять все мелкие обломки, не хватает. Возможно, не все они имели отношение к механизму, но без сканирования выяснить, не содержит ли один из них критически важный ключ, было нельзя. Ксенофон Муссас сбегал в небольшую художественную лавку, что располагалась чуть дальше по улице, и вернулся с несколькими полистиреновыми цилиндрами, из которых сделал подставки, на которых устойчиво держались обломки. Если зафиксировать цилиндр на поворотном диске, можно сканировать несколько обломков сразу. Сделано было коряво, но работало, и они успели отснять все прежде, чем их попросили из музея. Когда непреклонный Майкл Райт закончил свою афинскую лекцию и увез свою искусную модель домой в Лондон, «Бегущий по лезвию» начал медленное путешествие на грузовике обратно в Тринг.

Центр истории и палеографии расположился на первом этаже серого каменного офисного здания, зажатого в афинском переулке всего в паре минут ходьбы от старого Римского рынка и Башни ветров. Снаружи оно не слишком впечатляет, но внутри него на полках хранится огромное собрание старых книг и рукописей, и климатические установки увлажняют воздух, чтобы хрупкая бумага не рассыпалась и не пожухла.

В углу на деревянную раму натянута выделанная козлиная шкура – экспонат, демонстрирующий посетителям, как делался пергамент, – а на стене серия плакатов объясняет, как физик Янис Битсакис расшифровывает древние палимпсесты. В Средние века, когда пергамент был редкостью, обычным делом было смыть и выскрести дочиста с него старый текст, чтобы написать новый. Иногда следы этих вычищенных текстов – все, что осталось от важных древних документов. Так, недавно под текстами средневекового молитвенника обнаружился список нескольких математических трудов Архимеда, сделанный в X в.

Технический опыт Яниса Битсакиса позволял ему совершать открытия там, где никому и в голову не приходило что-либо искать. Например, чтобы обнаружить скрытые следы чернил на странице, он фотографировал ее камерой, которая фиксировала различные цвета и длины волн света. Разные чернила отражают характерные комбинации длин волн. Когда изображение выведено на экран компьютера, можно выделять разные цвета, даже те, что обычно не видны – ультрафиолетового и инфракрасного спектра, – в поисках оптимального сочетания, чтобы затенить написанное поверх древнего текста и выявить утраченное.

Теперь у него был новый объект для работы. Тони Фрит нанял Битсакиса обработать тысячи компьютерных изображений Антикитерского механизма – как полученных на установке Хедленда, так и сделанных в светонепроницаемом куполе Мальцбендера. Убрав за уши длинные черные волосы, физик в поисках еле заметных следов надписей тщательно исследовал каждую томограмму и применял к снимкам Мальцбендера все варианты освещенности, какие только мог придумать. Затем он передавал самые перспективные для дальнейшего изучения снимки директору центра, специалисту по эпиграфике Агамемнону Целикасу, который пытался прочитать их.

Агамемнон Целикас (для друзей – Мемос) – огромный, как медведь, человек с мягким характером, компанейский и не чуждый всем радостям жизни, три месяца проводил ночи наедине со снимками Антикитерского механизма, работая в тишине с 11 вечера до раннего утра. Крошечные буквы, некоторые менее двух миллиметров высотой, были соединены без пробелов, так, что не понять, где начинается и заканчивается каждое слово. Он пил густой черный кофе и переходил от одного снимка к другому, пытаясь проникнуть в разум конструктора механизма, чтобы как-то расшифровать его слова.

Результаты появились почти сразу. Самая первая надпись, которую удалось прочитать, – на задней стороне механизма, почти на самом верху – EΛIKI, что значит «спираль». Она проявилась во фразе «спираль разделена на 235 отрезков». В Лондоне Тони Фрит едва не выпрыгнул из кресла, когда Битсакис позвонил ему и сообщил это. Отрывок текста куда яснее, чем мог перевести Дерек де Солла Прайс, демонстрировал, что надписи содержат инструкции по применению прибора. И подтверждал слова Майкла Райта об измерениях верхней задней шкалы. Вот независимое свидетельство того, что шкала представляла собой единую спираль, а не серию концентрических окружностей и была разделена на 235 синодических месяцев 19-летнего лунно-солнечного цикла. Если лицевая шкала указывала день года, то задняя позволяла отслеживать месяцы и годы за куда более долгий период времени.

На лицевой шкале Битсакис и Целикас прочитали Παρθονος (Дева) и ΧΗΛΑΙ (Весы), как и Прайс до них. Но, проникнув с помощью компьютерной томографии под поверхность, они увидели следующий знак – Скорпион, еще одно подтверждение того, что по часовой стрелке вокруг шкалы располагались знаки зодиака. Им также удалось добавить несколько букв в разные места текста парапегмы на лицевой стороне прибора и разглядеть больше букв-ссылок на шкале – достаточно для того, чтобы предположить, что алфавит использовался на календаре дважды.

Один из самых больших новых текстов обнаружили на передней пластине. Уцелели только средние части строк, но даже по сохранившимся словам можно было сказать, что речь шла о планетах. Упоминались Венера, Меркурий, а также «стационарные точки», которые видел еще Прайс; кроме того, были цифры, которые, возможно, имели отношение к расстояниям между планетами и Солнцем.