Перед мысленным взором встало лицо учителя. И ответ пришёл ко мне как-то сам собой.

– Я сирота, – сказал я. – В приюте меня приняли, накормили, дали убежище, и я всегда буду за это благодарен. Воспитатели были строгими и сурово нас наказывали. А ещё больше доставалось от других мальчишек. Да, мы все жили вместе, но правда в том, что каждый из нас вырос в одиночестве. Когда мастер Бенедикт взял меня к себе, он изменил мой мир. Он был заботливым… – Мой голос дрогнул. – Он показал мне нечто новое, о чём я раньше даже не подозревал. Он был странным человеком. Но всегда неизменно добрым. И он стал мне отцом – настоящим отцом, во всех отношениях. Я любил его.

Я утёр глаза рукавом, оставив на нём багровые чернильные разводы.

– У вас нет причин доверять мне. Но если вы и правда дружили с Бенедиктом Блэкторном, то знаете, что я бы его не убил. Потому что он никогда, ни одной секунды, не был жестоким.

Исаак несколько раз моргнул, глядя на меня. Том стоял неподвижно, застыв как статуя. Затем Исаак встал со своего скрипучего стула. Снял с шеи серебряный ключ на шнурке и протянул Тому.

– Запри входную дверь.

Том бросил на меня встревоженный взгляд, но подчинился. Исаак повернулся к книжному шкафу за его спиной – тому самому, с надписью над ним – и потянул к себе три книги на трёх разных полках. Когда он вытащил последнюю, шкаф оглушительно заскрипел и сдвинулся в сторону. Из тёмного проёма позади него повеяло прохладным воздухом.

Исаак забрал у Тома ключ и взял со стойки фонарь. Зажёг его и шагнул в проём. В тусклом свете я увидел несколько ступеней лестницы, ведущей вниз.

Исаак обернулся.

– Ну? – сказал он. – Вы идёте или нет?

Я насчитал сто ступней, прежде чем сдался. Лестница спиралью уходила вниз. На стене я не увидел никаких отметин, изображений, даже держателей для факелов – только трещинки в камне. Единственное, что изменилось – кроме усилившейся боли в спине, – это воздух. Он становился холоднее с каждым шагом.

Наконец мы достигли дна. Внизу лестницы крохотный коридорчик выводил в помещение с двойными дубовыми дверями – такими огромными, что двери в гильдию аптекарей в сравнении с ними были не больше зубочистки. На них был вырезан равносторонний крест с расширяющимися концами. Ещё виднелись бледные следы краски: белый фон и алый крест, обведённый золотом по периметру.

Исаак коснулся одной из полированных медных ручек.

– Могу я одолжить твою молодость, Томас?

Том сделал шаг вперёд и упёрся плечом в дверь. И тут же застыл, широко раскрыв глаза.

– Как вы узнали моё имя?

– Однажды Бенедикт упомянул, что у его ученика есть верный друг. Он всегда рядом – и не важно, какую нелепость придумал мальчик. Кристофер разыскивается за убийство. Его голова стоит двадцать фунтов. И люди короля – не единственные хищники, охотящиеся на него. Тем не менее вы здесь. Так кем ещё ты можешь быть?

Я покраснел. Том с видом торжества обернулся ко мне.

– Говорил же я, они всё предусмотрели!

* * *

Гигантская дверь со скрипом открылась; её петли были толщиной в дюйм. Увидев то, что предстало моим глазам, я едва не рухнул на колени от благоговения.

Мы оказались в пещере. Она уходила в темноту, и свет фонаря не достигал противоположной стены. Повсюду стояли книжные шкафы – невероятное множество, ряд за рядом. Их словно сделали для титанов из Древней Греции. Они вздымались до самого потолка, на пятьдесят футов над нашими головами, и, чтобы добраться до верхних полок, требовались лестницы. Собственно говоря, лестницы тоже имелись – крепкие конструкции из деревянных балок на колёсах, установленных на рельсы в полу.

Никогда прежде я не видел такое множество книг. Шкафы стонали под их весом, грозя развалиться и обрушить на нас бумажный дождь. И здесь были не только фолианты. На некоторых полках лежали пирамиды свитков, пожелтевших и ломких от старости. На другую полку опирались каменные плиты с высеченными на них непонятными знаками. В следующем ряду я увидел тёмно-красные таблички, испещрённые странными линиями и стрелками – выдавленными в глине тысячи лет тому назад.

Том попятился и вцепился мне в плечо.

– Где мы?

– Глубоко под городом, в хранилище, построенном тамплиерами, – сказал Исаак. – Здесь они прятали свои сокровища, пока папа Климент не распустил орден и не сжёг их всех на костре. Хранилище было втайне завещано семье Мортимер триста пятьдесят лет назад. И прежде чем вы спросите: я не знаю, что сталось с золотом тамплиеров. Это не имеет значения. Мы заполнили хранилище гораздо более ценными вещами. То, что вы видите, – коллекция, которую удалось собрать нам и нашим предшественникам. Знания веков, от каждой цивилизации мира. И они доступны всем, кто ищет подлинную правду. К сожалению, таких сейчас не много.

– Вы всё время говорите «мы». Мастер Бенедикт был одним из вас?

– Да. Нас было восемь человек. Теперь они мертвы или бежали из города. Все, кроме меня.

– Но кто вы?

– Мы – алхимики, – сказал Исаак.

– Люди, которые превращают свинец в золото?

– А я думал, что все они шарлатаны! – выпалил Том.

Полагаю, ему стоило подумать получше, прежде чем оскорблять человека, когда мы были глубоко под землей, в его тайном убежище. Впрочем, Исаак не обиделся.

– Большинство из них действительно таковы. И да, Кристофер, превращение свинца в золото – один из секретов, который алхимики пытаются разгадать. Но за века уловок и мошенничества истина пропала.

Исаак пошёл вперёд. Мы двинулись следом; звуки наших шагов разносились по гигантской пещере гулким эхом. Мы миновали семь рядов книжных шкафов и дошли до очередной лестницы на колёсах; Исаак толкнул её, и она, скрипя, заскользила по полу.

– Очистка основных металлов – превращение свинца в золото – лишь средство для достижения цели, – сказал старик. – То, что мы действительно ищем – это благословенное знание самого Бога. Мы стремимся разыскать prima materia. Первоматерию – изначальную энергию, из которой наш Господь создал вселенную. Таким образом мы надеемся в полной мере познать наш смертный мир.

Лестница остановилась, проехав треть пути вдоль полок. Исаак провёл пальцами по корешкам книг во втором ряду снизу, ища более на ощупь, чем по виду. Он вытащил фолиант, переплетённый в тёмную кожу, и протянул мне.

На обложке было вытеснено изображение змеи, глотавшей собственный хвост. Мы с Томом обменялись взглядами. Точь-в-точь такая же змея обрамляла фреску в склепе.

– Это Уроборос, – сказал Исаак. – Символ первоматерии. Как Уроборос образует кольцо, замыкаясь сам на себе, так же первоматерия – сердце самой вселенной. Всё сущее, любая жизнь проистекает из неё. И если б мы сумели добраться до этого сердца, то постигли бы его суть. Аптекари уже открыли многие из малых Божьих сил: серебро лечит, алоэ успокаивает, купоросное масло растворяет. Но всё это – не более чем бледные тени первоматерии. Вообразите, что можно было бы сделать, если б мы знали её секреты! Может, даже победить саму смерть.