Он рассчитывал совсем на другое. Даже когда стало понятно, что это расследование пройдет странно, он думал, что способен предугадать действия своего «клиента». Он даже верил в это первое время — пока ему не сообщили о смерти Елизаветы Гончаровой.

Она ему не нравилась, однако смерти он ей не желал. Он готовился к встрече с ней в тот день, он не думал, что такое случится! То, что произошло с семьей Дмитрия Аграновского, уже было плохо, но не слишком — никто ведь по-настоящему не пострадал! А здесь погиб человек, и это уже не исправишь.

Официальной версией был несчастный случай. Все знакомые Гончаровой твердили, что она была агрессивным водителем, не особо заботящимся о правилах дорожного движения. Количество штрафов на ее имя подтверждало их слова. Кроме того, авария попала на видеорегистраторы других машин. На записи было четко видно, что Гончарова неслась по дороге и не успела затормозить, когда перед ней внезапно вырулил грузовик. Она погибла по своей вине.

Вот только…

Алексей и сам был опытным водителем. Он уже сто раз прокрутил в голове эту ситуацию. Он бы на месте Гончаровой успел затормозить, и она должна была успеть, а она даже не пыталась! Для этого хватало времени, и пока все выглядело так, будто она хотела этого столкновения.

Тело Гончаровой увезли в морг, машину — на экспертизу, но уже сейчас можно было догадаться, что там все будет чисто. Автомобиль относительно новый, исправный, во всем виновата водитель, а водитель уже ничего не расскажет.

У Елизаветы Гончаровой не было детей, свой бизнес она вела одна. Получается, теперь некому было рассказать, какую роль в этой истории сыграл Валентин Гончаров.

Ему не хотелось просто принимать этого. Он рвался действовать и знал, как, но так и не решился. У него даже не было постоянного телефона для связи! И свое возмущение он мог оставить при себе.

А вечером на его почту прилетело письмо с очередного незнакомого адреса, и у него появились совсем другие проблемы.

Ему полагалось участвовать в операции транспортной полиции, к которой он не имел никакого отношения. Он ведь был занят «делом тридцати семи», куда ему отвлекаться! Однако Алексей усвоил, что спорить бесполезно. Нужно или исполнять, или сопротивляться — но сопротивляться он не посмел. Это раньше ему казалось, что он защитил себя со всех фронтов. Как дошло до дела, оказалось, что и ему есть что терять.

Поэтому в назначенный час он обо всем договорился. Ему предстояло участвовать в обыске какой-то транспортной компании, ее офиса и автопарка. Алексей чувствовал себя марионеткой, которую подняли за веревочки и куда-то несут над сценой. Он понятия не имел, что ждет его дальше.

Поначалу обыск казался самым обычным: кто-то дал наводку, банальные экономические преступления, взмыленный хозяин фирмы, путающийся под ногами у оперативников. Алексей обычно таким не интересовался и откровенно скучал.

Но потом очередь дошла до автомобилей, собранных на стоянке, и дело приняло совсем другой оборот.

— Шеф, там это… люди… В грузовиках. Живые и мертвые.

— Какие еще люди?! — взвизгнул хозяин фирмы.

Но его уже никто не слушал, все спешили к массивным машинам. А там действительно были люди — и много. Десятки… В сумме, может, до сотни дошло. Все они были заперты внутри, все были в плачевном состоянии — или так и не дождались спасения. Но не похоже, что в грузовиках изначально перевозили трупы. Все указывало на то, что там заперли живых людей, а уже потом они умерли от истощения и недостатка воздуха.

Когда к тем немногим выжившим, которые еще были в сознании, обратились, стало только подозрительней. Никто из них не говорил по-русски — ни один человек! Оперативники не представляли, что это значит. Хозяин фирмы смотрел на тех, кто якобы был похищен им, с нескрываемым шоком. Даже когда на его руках защелкнулись наручники, он не понял, что происходит.

А потом Алексей услышал имя хозяина фирмы и наконец-то понял, зачем его заставили приехать и увидеть это. Андрей Муров. Один из подозреваемых по «делу тридцати семи».

Занимаясь этим расследованием, Алексей сам собрал сведения о самых богатых жителях этого городка — особенно о тех, кто был так или иначе причастен к восстановлению парка.

Позже имя Мурова упоминала ныне покойная Елизавета Гончарова. И вот он здесь! А при нем — грузовики с похищенными людьми.

Это же почти готовая версия! Не было никакого маньяка. Был человек, который доставлял в страну рабов — а может, материал для пересадки органов, кто знает? Это было трудно, и не все переживали долгую дорогу. Тех, кто сумел продержаться, продавали. Всех остальных закапывали в парке. Что же до пропавших костей… Это просто попытка сбить полицию со следа, не более.

Да, все точно, подозреваемый отлично подходит — и он уже пойман! Теперь Алексею только и оставалось, что доказать его вину. Тогда все закончится очень быстро.

* * *

— Еще я хотел возвести часовню у себя на заднем дворе, но не только для себя, а чтобы все соседи ходили. Но мне сказали, что так нельзя — не положено. А почему не положено? Кем не положено? Не знаю! Дело-то благородное! Но я так просто не остановлюсь. Я хочу еще старый кинотеатр восстановить и добиться открытия музея. В городе совсем посмотреть нечего!

Анна слушала его вполуха, изредка кивала, когда это было уместно, и он, вероятно, даже не догадывался, что ей неинтересно. Такие люди, как Эдуард Мишин, не нуждаются в настоящих собеседниках, им важнее аудитория, которая будет покорно выслушивать их рассказы.

Она прекрасно знала такой типаж. Мишин был успешным бизнесменом — и только, во всем остальном он далеко не продвинулся. С женщинами он, конечно, встречался, но семью так и не завел, да и детей у него не было, даже внебрачных. Он был отвлечен на ведение дел и все думал, что успеет. Но вот оказалось, что он прожил на свете больше полувека, что его «потом» становится все более зыбким и недостижимым. Ему захотелось придать своей жизни новый смысл, высший, чтобы его воспринимали не просто как удачливого торгаша.

Кто-то в таких ситуациях берет на воспитание детей-сирот и все-таки получает семью. Но Мишин мыслил масштабней. Свой след он решил оставить не в отдельных жизнях, а в истории целого города.

Поэтому он и ввязался когда-то в совет, занимавшийся восстановлением парка. Он казался добропорядочным, активным, полезным даже — и поэтому он был куда лучшим кандидатом на роль серийного убийцы, чем очевидный преступник. Однако теперь, общаясь с ним, Анна все больше сомневалась, что он и правда маньяк. Слишком хороший актер из него получается! Эд Гейн на такое был не способен даже близко, да и Скульптор вряд ли смог бы.

Получается, что Мишин действительно невиновен. Но бесполезен он все равно не был.

— Я уверена, что вы очень много сделаете для города, — заметила Анна, когда он наконец перестал восхвалять самого себя, сделав паузу на глоток воды. — С парком у вас получилось отлично. Жаль, что его уничтожили.