— Откуда он столько знает о тебе? — повторил Леон.

— Думаю, давно очевидно, что у нас с ним долгое общее прошлое.

— Хорошее или плохое?

— Сложное. Какая тебе разница, что было раньше? Важно только то, что сейчас. А сейчас между мной и этим человеком ничего хорошего не осталось. Я бы с удовольствием держалась от него подальше, если бы не расследование.

— Но еще до расследования ты загадала желание!

— Потому что это было необходимо, — отрезала Анна.

— Если необходимо, почему мне не скажешь?

— Ты ходишь по кругу, хватит. Лучше подумай кое о чем другом — важном. Я ведь не зря говорила тебе, что Юпитер — гений. Это вовсе не означает, что он — порядочный человек, речь идет только о его уме. Он не будет открыто оскорблять тебя, как обычный уголовник, для него это слишком примитивно. Он найдет способ забраться тебе в голову. Он вычислит то, что для тебя важнее всего, и будет давить на это. Разве я не предупреждала, что так будет?

— Предупреждала, но…

— Но ты решил, что угроза все равно окажется очевидной. Понимаю. Видишь, он уже заставил тебя нервничать. Завязывай с этим, пока дело не зашло слишком далеко, ты доставляешь ему незаслуженное удовольствие. Я не попадаюсь на его трюки, не потому что я лучше тебя или умнее. Просто я знаю, чего от него ожидать. Это тот редкий случай, когда я открыто призываю тебя следовать моему примеру: не реагируй. Живи настоящим, а не чужим прошлым.

Что ж, в этом она точно была права. Может, Юпитер и задел его, но пока не слишком серьезно. Какая разница, откуда он узнал о шраме, что и когда увидел? В настоящем моменте его нет — зато есть это небо, этот лес, это дело и эта женщина. Быть здесь гораздо важнее, чем гнаться непонятно за чем.

По крайней мере, сейчас. А потом Юпитер свое получит — потому что Леон не планировал прекращать наблюдение за ним.

* * *

Лизе Гончаровой хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Но так вряд ли будет, следователь уже намекнул на это. Ей оставалось лишь запастись терпением и надеяться, что дело обойдется малыми жертвами.

А ведь этот парк, если задуматься, всегда висел над их семьей зловещей тенью… Если судить только по документам, проект был очень удачный, выгодный, он сразу вывел их маленькую фирму на новый уровень. Им тогда очень много заплатили, больше, чем стоила работа!

Но уже это заставляло задуматься — как и многое другое. Отец, никогда не видевший таких денег, совсем не радовался им. Он постоянно ходил мрачный, злой, однако, когда Лиза пыталась расспросить его, он заявлял, что ей просто чудится, и быстренько сворачивал разговор.

К тому же, он активно готовил ее к ведению бизнеса, тренировал, все ей объяснял. Разве не логично было сразу же приобщить ее к такому проекту? Это же идеальная школа жизни! Однако он запрещал Лизе там появляться.

Неожиданное и очевидное счастье угнетало его. Тогда это показалось Лизе глупым, а вот теперь тревожило. Но если там действительно были такие сложности, почему он не отказался? Почему позволил манипулировать собой? Впрочем, теперь, когда она стала главой компании, она понимала: бывают такие предложения, от которых невозможно отказаться.

Что бы там ни происходило, об этом знал только ее отец, а его уже не спросишь. Лиза сто раз перепроверила документацию тех времен, однако там все было гладко. Благотворительный проект, нужное дело, ничего особенного… Кажется, ничего особенного.

При этом Лиза не сомневалась, что ничего плохого ее отец не делал, он точно не был связан с убийством людей! Вот только доказать это было сложно. Он имел доступ к парку — значит, он спрятал трупы, значит, он убил. Такая у полиции логика. А защитить честное имя отца она могла, только подкинув полиции новых подозреваемых.

Жаль только, что и это могло оказаться бесполезным. Лизе катастрофически не нравился тот следователь, с которым она вела переговоры. Она сама уже была состоявшейся бизнес-леди, она умела за себя постоять, так что дело было не в обиде. Просто она чувствовала: он не настроен на работу, у него будто есть своя цель, которую он скрывает ото всех.

Если уж на то пошло, та девушка, с которой она недавно встречалась, внушала ей большую надежду. С этой Анной тоже не все ясно, но она, кажется, подходит к делу адекватней. И у нее уже есть список! Может, что-нибудь важное она и сделает…

А сегодня свою версию списка предстояло получить полицейскому. Лизе было не слишком удобно вот так бросать все и ехать к нему на встречу, однако о ее удобстве он и не думал. Ему нравилось проявлять свою власть над другим человеком. Я сказал, когда приехать, и ни минутой позже! Она не стала спорить. Лишь бы быстрее…

Она выехала пораньше, чтобы не опоздать. Машина у нее была отличная, и водила Лиза уверенно, однако она помнила, что на дороге всякое случается. Она мысленно прибавила себе пятнадцать минут на пробки, но пробок пока не было. В такое время дороги оставались относительно свободными — для мегаполиса.

Она пользовалась этой свободой. Лиза прекрасно знала, что водит опасно, слишком быстро, слишком резко. Она не гордилась этим, но ничего не могла с собой поделать, такие привычки не меняются. Страха она тоже не испытывала, она умела здраво оценивать свои возможности.

Она объехала одного тихохода, второго. Тут получилось проскочить, тут — обогнать. До места встречи оставалось совсем немного, и она значительно опережала график, но ничего, можно посидеть в машине и подумать, что именно она скажет следователю.

А потом полосу перед ней занял выворачивающий с соседней улицы тяжеловоз. Вот ведь зараза, динозавр чертов! Лиза возмущенно ударила по гудку, но это было скорее способом выразить свое возмущение. Вильнуть в сторону она не могла, поток шел слишком плотно. Пришлось резко ударить по тормозам, хотя она такого не любила.

Ее раздражало резкое замедление, только и всего. Ничего по-настоящему серьезного она в этом не видела. Лиза уверенно нажала на педаль тормоза, и… ничего не произошло. Точнее, произошло, но не то, что надо: педаль ушла куда-то вниз без малейшего сопротивления.

Так никогда не было — и не должно было случиться! Лиза, может, и поняла бы, что это значит, если бы у нее было время… Однако времени не осталось. Она рассчитывала на быстрое торможение, его не было — но грузовик никуда на исчез. Последним, что увидела Лиза, был его ржавый, покрытый толстым слоем грязи бок…

Она все-таки позвонила, и планы на день пришлось спешно менять.

Нельзя сказать, что Стефания Рош была сильно напугана, Леон опасался, что будет хуже. Однако одно лишь то, что она позвонила, можно было считать тревожным сигналом. Модель была не из тех, кто замечает намек на опасность. Если даже она начала действовать, ситуация стала очевидной.

Хотя во время их телефонного разговора Стефания изо всех сил старалась делать вид, что ничего особенного не происходит.