Три года они прожили в любви и согласии, функционер бралвзятки и втайне от законной супруги строил кооперативную квартиру, в которуюсобирался въехать после развода вместе с молодой женой.

- Пока дом построится, как раз дочке исполнитсявосемнадцать, и можно будет развестись без скандала в парткоме, - объяснял онВерочке. - А иначе можно и должности лишиться, у нас там такие интригиподковерные…

Вера относилась с пониманием, насчет разводов принесовершеннолетних детях она была хорошо осведомлена. Когда потенциальный женихрадостно сообщил ей, что был на собрании кооператива и что через два месяца домсдадут и можно будет заезжать, она решила, что самое время завести ребенка. Ачего тянуть-то? Ей уже двадцать два, через пару месяцев у нее будет свой дом изаконный муж, так что самое время,

Сказано - сделано. Дом сдали с небольшой задержкой, дапришлось потратить еще некоторой время на дополнительную отделку и покупкумебели, так что в новое свое жилище Верочка въехала с шестимесячнойбеременностью. Дочери функционера как раз за несколько дней до переездаисполнилось восемнадцать, и через месяц после новоселья новоявленный Гамлетсделал своей любимой подарок - подал заявление о расторжении брака. Жизньзасияла для Верочки такими радужными перспективами…

Но перспективы эти потухли и рухнули в один момент. Невыдержав напряжения последних лет и издергавшись от всяческих переживаний,связанных с разводом и объяснениями с женой, функционер скончался прямо наслужбе от обширного инфаркта. На следующий день в новую кооперативную квартируявилась его официальная вдова, которая оказалась вовсе не настолько несведуща вделах мужа, как предполагалось, и выгнала Веру вместе с ее беременностью.Квартира куплена в законном браке, так что никто, кроме вдовы и дочери,претендовать на нее не может. Вера пыталась скандалить, грозилась нанять самыхлучших адвокатов, взывала к женской солидарности и демонстрировала огромныйживот, но все было впустую. Вдова была дамой жесткой, решительной и вдовольнастрадавшейся в свое время от мужниной неверности, так что ни на какие уступкиидти не желала. Более того, запретила Верочке появляться на похоронах и вкачестве большого одолжения позволила ей пожить в квартире ровно неделю, покане найдется, куда переехать. Но только неделю, ни днем больше.

- Ровно неделю, - повторила на прощание вдова, уже стояв дверях. - В следующий четверг я приду сюда с милицией, и если ты, сучка,будешь все еще здесь, я тебя посажу за попытку кражи. Эта квартира принадлежитмне, ты не имеешь никакого права здесь находиться, и скажи спасибо, что ясегодня пришла без милиции.

Положение было пиковым. С родителями она порвала окончательно,когда три года назад переехала от них в съемную квартиру. Как и собираласькогда-то, на прощание высказала им все, что думала о них самих, о нищете, вкоторой, по ее мнению, они прозябали, и об их рабочей гордости. Сказанные еюслова были мерзкими и оскорбительными, но самой Верочке они казалисьправильными и справедливыми. Мать схватилась за сердце, отец же побелел и дажепосерел и тихо, но четко произнес:

- Убирайся. И больше на наши глаза не появляйся. С этойминуты у нас больше нет дочери Веры. Сын Саша и дочка Катя есть, а Веры нет. Явычеркиваю тебя из нашей жизни навсегда.

Вера тогда гордо удалилась, громко хлопнув дверью, ейказалось, что никогда и ни при каких обстоятельствах она не захочет сюдавернуться, и радовалась, что сбросила с себя эту тягомотную обязанность каждыйдень быть здесь, слушать опротивевшие голоса, произносящие опротивевшие фразы одевичьей чести и приличных кавалерах, помогать матери обслуживать ораву издевяти человек и по ночам просыпаться оттого, что мимо тебя кто-то ходит то втуалет, то на кухню попить водички. Ни разу за три года она не навестила родныхи не позвонила им.

«Меня для них нет? - думала она с облегчением. - Тем лучше.Их для меня тоже нет и не будет конечно, три года - срок большой, и родителинаверняка остыли и готовы уже ее простить… Но тут Вера, подумала о том, что имведь отлично известно, где и кем она работает, однако за все три года они несделали попытки найти ее, разузнать, как она живет, здорова ли. Значит, непростили. Значит, действительно выкинули из своей жизни. И если сейчас онапринесет домой повинную голову, никто не кинется ей навстречу с распростертымиобъятиями и слезами радости. Нет, ее не выгонят, все ж таки беременная, набольшом сроке, ей дадут приют, накормят, уложат спать, а когда придет срок -отправят в роддом и потом примут вместе с ребенком. Но все это будетпроисходить в гордом молчании и холодном отчуждении. О, Верочка прекраснознала, как умеют это делать ее непреклонные родители! И за меньшие провинностинаграждали они детей многонедельным молчанием. А уж тут-то… Однажды Вера взапале назвала отца дураком, так понадобилось два месяца, чтобы он отошел иснова начал с ней разговаривать, а ведь в тот раз, когда она покидалародительский дом, слова были сказаны куда более страшные и резкие. И случитсявсе именно так, как они и предсказывали: дочка принесет в подоле, да еще отженатого мужика. Мало того, что гулящая, так вдобавок разлучница. Нет, такогомать с отцом ей не простят.

Вот в этих горестных раздумьях и застал Верочку высоченныйсимпатяга аспирант Лозинцев. Вера уже находилась в декретном отпуске, носегодня пришла на работу в надежде поговорить с сослуживцами насчет квартиры, авдруг да у кого-нибудь что-нибудь найдется такое, чтоб недорого или даже вовсебесплатно.

- Ну, на первое время я смогу тебе помочь, - сказалЛозинцев, подумав всего минутку. - Переезжай ко мне, я сейчас у тетки живу, унее большая «трешка», тесно не будет. Перекантуешься какое-то время, пока нерешишь вопрос, а то ведь тебя и вправду с милицией выселять будут.

Верочка предложение приняла без колебаний, да и какие моглибыть колебания в ее-то пикантном положении? На следующий день Андрей попросилприятеля с машиной помочь перевезти Веру с вещами, и началась у обоих новаяжизнь. Вернее, они-то оба думали, что жизнь продолжается старая, просто снекоторыми временными нюансами, но оказалось что это надолго. Проблема жильядля Веры никак не решалась, да и не могла решиться, ведь шел 1985 год, когдажилье еще распределялось государством, получить комнату в институтскомобщежитии, имея московскую прописку, было невозможно, а на то, чтобы сниматьквартиру, Верочкиной зарплаты машинистки ну никак не хватало, да и не такпросто в те времена было найти эту самую квартиру. А тут и время рожатьподоспело…

Из роддома Веру забирали две подруги и Андрей Лозинцев. Иначалось. Пеленки, соски, погремушки, подгузники, ночной плач, не дающийвыспаться, сцеживание молока, детская кухня, мастит, вечно усталая и плохо себячувствующая Вера, беспрестанно льющая слезы над своей порушенной жизнью. ИАндрей, как в омут кинувшийся помогать несчастной и взявший на себя практическивсе хлопоты и заботы. Над диссертацией он работал в основном по ночам, кребенку - девочке, которую Вера назвала Диной, - искренне привязался, но прошелпо меньшей мере год до того дня, вернее, той ночи, когда Вера сама пришла кнему в комнату.