– Все-таки она прислушивается к моим советам. – Паттерсон наклонился вперед. – Я хочу выиграть время. Еще немного времени, и я смогу уговорить ее оставить картины вам. Я буду стараться, если вы мне поможете.

Уэйдман весь подобрался и уставился на Паттерсона:

– Что значит… поможете?

– Сегодня пятница. Я сказал ей, что вы до понедельника в Нью-Йорке. Таким способом я выиграл время. Она хотела сразу же позвонить вам, чтобы вы составили кодицилл. Я подставился, Эб, потому что чувствовал – это всего лишь старческая причуда. У меня остается уверенность, что я смогу ее уговорить. Если я сделал что-то не так, прямо скажите об этом. Я готов понести наказание.

Уэйдман было заговорил, но сразу же закрыл рот. Перед его глазами возникли великолепные картины Пикассо, украшавшие квартиру миссис Морели-Джонсон. За них стоит и побороться. Мысль о том, что они попадут в местный музей, казалась кощунственной.

– Она может позвонить в вашу контору, – продолжал Паттерсон. – Дайте мне немного времени, Эб, и, думаю, я склоню ее на вашу сторону.

Уэйдман колебался, чувство долга боролось в нем с желанием заполучить картины.

– Мы не можем пойти на это, Крис. Я вижу, что вы хотите помочь, и ценю ваше участие, но это не для меня.

– Хорошо. – Паттерсон пожал плечами. – Я лишь хотел помочь. Поступайте так, как считаете нужным. Но я уже сказал старушке, что вы в Нью-Йорке. Неужели я получу от вас удар в спину?

Уэйдман заерзал в кресле.

– Я не могу… Нет, не могу. Не думайте, я понимаю, что вы хотите для меня сделать, но старушка имеет право распоряжаться своей собственностью так, как считает нужным. И я не хочу впутываться в… – Он замолчал, чувствуя на себе взгляд Паттерсона. – Я не хочу впутываться, – промямлил Уэйдман.

– Я понимаю, – кивнул Паттерсон. – Но я знаю старушку. У нее в голове сначала одно… потом другое. Вы заслужили эти картины, Эб. Позвольте мне попробовать еще раз. Не мешайте. Если старушка позвонит, пусть ваш секретарь скажет, что вы в отъезде. Потерпите до понедельника. Едва ли мы нанесем этим какой-то ущерб миссис Морели-Джонсон.

Уэйдман размышлял, уставившись на тарелку со спаржей. Три Пикассо! И три дня. Действительно, что в этом плохого? А вдруг Паттерсону удастся склонить старушку к новому завещанию? Во всяком случае, стоит рискнуть.

Он чуть кивнул и подхватил стрелочку спаржи. Паттерсон сразу понял, что победа за ним.

Вскоре после полудня Бромхед въехал в гараж отеля. Служитель-негр, который мыл «Мерседес-280», прервал свое занятие и подошел к Бромхеду, вылезающему из «Роллса».

– Только не говорите мне, что вы побывали в Лос-Анджелесе, мистер Бромхед, – улыбнулся он. – Или «Роллс» летает как на крыльях?

– Я проехал лишь полпути. – Бромхед заранее приготовил ответ. – Потому что понял, в чем неполадка… грязь в карбюраторах. Завернул в ближайшую мастерскую, их продули, и теперь все в полном порядке.

Негр радостно рассмеялся:

– Ну и жизнь у вас, мистер Бромхед. Завидую я вам.

– Да, жизнь ничего, – согласился Бромхед. – Пойду-ка я перекушу.

– Конечно, мистер Бромхед. – Негр с восторгом оглядел «Роллс». – Какая красотища!

– Да, машина хорошая.

Бромхед прошел в свою комнату. Положил подложное завещание в стол. Он чувствовал себя глубоким стариком. А идея была хороша! И она сработала бы, останься Джеральд в живых. Ее единственный родственник! И что в результате ему остается? Сидеть за баранкой «Роллса» старушки. Прощай коттедж в Кармеле. Он проснулся – и мечта растворилась в воздухе как струйка дыма. Когда старушка умрет, ему достанутся пятнадцать тысяч в год и «Роллс». С все возрастающим прожиточным минимумом этого едва хватит, чтобы перебиваться с хлеба на воду. Перспектива не из радужных.

Бромхед взял конверт с завещанием и начал разрывать его на мелкие кусочки, которые отнес в туалет и спустил в унитаз.

Вернувшись в комнату, он позвонил в квартиру миссис Морели-Джонсон.

Трубку взяла Шейла.

– Это Джек… как там у вас?

– Она записывает на магнитофон очередной шедевр, – ответила Шейла. – Сразу пройдите в мою спальню.

Бромхед поднялся на лифте, открыл дверь квартиры своим ключом. Из гостиной доносилась музыка. Миссис Морели-Джонсон играла… Моцарта? Бетховена? Он не знал. Шейла ждала его, стоя у окна.

Он закрыл за собой дверь в спальню.

– Что случилось?

Коротко она рассказала обо всем. Но в деталях уклонилась от истины. Миллер, мол, пришел, она его впустила, и тут же в дверь позвонил детектив отеля. Но Миллер с блеском развеял все его подозрения.

Значит, все-таки произошло непредвиденное, подумал Бромхед. И, оглядываясь назад, можно только поблагодарить Бога, что все так удачно обернулось. Он не хотел смерти старушки при условии, что он от этого ничего не выгадает.

А теперь ему предстоит сообщить Шейле о смерти Джеральда. Как лучше это сделать? Трудно предугадать ее реакцию на это известие. У Бромхеда сложилось впечатление, что этот грязный подонок весьма дорог Шейле. И ему не хотелось, чтобы та закатила истерику.

– Видите ли, дело приняло непредвиденный оборот. – Он помолчал, потом продолжил шепотом: – Мне очень жаль… Я принес вам дурную весть.

Шейла резко вскинула голову, уставилась на Бромхеда:

– Дурную весть?

– Джеральд.

Мягче, сказал он себе, как можно мягче. Он увидел, как пальцы Шейлы сжались в кулаки.

– Что с Джеральдом?

– Несчастный случай. Мне очень жаль… Он мертв.

Шейла отшатнулась.

– Мертв?

Кровь отлила от ее лица. Бромхед даже испугался, что она грохнется в обморок.

– Боюсь, что да… Он погиб при пожаре.

– Вы убили его! – По злобе ее выкрика Бромхед понял, что должен незамедлительно успокоить ее, иначе не миновать крупных неприятностей.

– Нет… Я тут ни при чем. Несчастный случай. – Тут его осенило. – Он сам виноват. Привел к себе девушку. В свою комнатку на верхнем этаже жилого дома… Вы знаете Джерри. Он не любил сидеть один. Девушка испугалась, начала сопротивляться… такая молоденькая. Он опрокинул лампу. Комната занялась мгновенно. Выбраться они не смогли.

По виду Шейлы он понял, что нашел верную тактику. Ярость покинула ее.

– С ним была девушка?

– Подросток… шестнадцать лет. – И добавил еще пару капель яда: – Вы же не могли ожидать, что Джеральд столь долго выдержит без женщины, не так ли? Вот он и выбрал эту девчушку… шестнадцать лет.

Шейла отвернулась, подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу.

– Они оба погибли, – продолжал Бромхед. – Поэтому я и позвонил вам. С его смертью родственников у старушки не осталось… так что мы вернулись на исходную позицию.