— Тракт чист. — Игнорируя возмущенные взгляды, он обратился к Змеевику: — Но я чувствую их.

Охотники ошеломленно переглянулись, зароптали.

— Как это понимать?

Какое-то мгновение Вик молчал. Впервые его лицо потеряло хладнокровность — на секунду из-под маски Мертвого Господаря проступил мальчишка, уличенный в чем-то запретном. Он гулко сглотнул и открыл было рот, но раздался голос Вангели, тихий и угрожающий:

— Я — Охотник.

Мужчины взорвались криками, вскинули оружие, лица их исказились от изумления, неверия, даже ужаса. Вангели поднял факел выше и оглядел всех тяжелым взглядом, будто придавливал могильной плитой. Мало-помалу гомон утих.

— Я — Охотник, — повторил он.

Заговорил громила с рогом:

— Я знаю тебя. Ты — Александру Вангели. Мэр Китилы.

Вангели приподнял подбородок:

— Да.

Харман сплюнул и процедил:

— Убийца.

Вангели чуть усмехнулся:

— Сказал убийца.

— Как ты смеешь… — Харман подал коня вперед. — Как ты смеешь говорить мне это… Я все знаю, чертов набожный садист! Если ты пришел что-то вынюхивать, я…

Харман оглянулся на своего спутника, волка-перекидыша. И Тео понял, что так возмутило Охотников: Вангели убивал нежителей. А живые Охотники, по-видимому, были дружны с мертвыми… Нелюдимца можно убить лишь вдвоем, лишь в паре живой — нежитель. Значит, их шестеро не просто так. Половина — живые, половина — нежители. Они — напарники.

— Александру…

Вик посмотрел Вангели прямо в глаза. Между ними происходил безмолвный разговор: на какой-то миг темнота на кладбище всколыхнулась, будто их окружили тени. Вангели скривил губы и убрал револьвер в карман черного пальто, затем потер седой висок и вновь поднял окровавленное лицо:

— Ignis…

— …et ferro, — кивнул Змеевик.

Охотники округлили глаза. Вик, преодолевая стыд уличенного в проступке ребенка, глубоко вздохнул и произнес:

— Мэр Китилы Александру Вангели… мой Названый.

Казалось, сейчас Охотники попадают с лошадей. Они широко распахнули глаза, а Герман и вовсе приоткрыл рот.

— Что… — глухо выдавил Харман. — Что ты сказал?

— Я сказал то, что сказал, Харман.

Наконец Вик совладал с собой. Детское виноватое выражение исчезло, и вновь перед ними был молодой человек: статный, высокий и сильный, и сейчас, полный решимости, он горделиво смотрел на собратьев. Зеленые глаза вспыхнули огнем.

— Тот самый, о котором ты никому не говорил? Почему ты молчал? Поэтому?! Черт бы тебя побрал! Из всех людей этого проклятого мира, из всех тысяч ты выбрал своим Названым… — Казалось, Хармана сейчас хватит удар. Он не верил своим ушам. — Ты… выбрал… чертова садиста Китилы?!

Казалось, еще чуть-чуть — и Охотники наставят мечи на самого Вика. Дружелюбие, что сияло на их лицах при встрече, исчезло. Вик какое-то время, видимо, собирался с духом, а затем заговорил:

— Вы знаете… что видящих слишком мало… что половина из них даже не способны держать в руке оружие, а другая половина — боится. Кто по своей воле полезет в пасть к стригою? Кто согласится стать наживкой, приманкой, жизнь которой в любой момент может оборваться?! Вам легко было найти своих Названых? Вы искали по всей Трансильвании годами, скрипя зубами оттого, что ничего не можете сделать, когда убивали стригоя и тот возвращался вновь… Я не прав? Скажи мне, Харман, сколько лет ушло у тебя на то, чтобы найти Тамаша, выучить его на Охотника? А?

Харман покосился на нежителя в волчьей шкуре.

Змеевик вспыхнул:

— Вы знаете, кто я, знаете, скольких я убил! — Он указал на свои косы. — По кольцу на каждого нелюдимца! Я охранял Китилу и другие города годами! Годами! — Вик нехотя повернулся к Вангели. — С ним.

— С садистом из Китилы… — неверяще проговорил Тамань — Черт бы меня побрал, Змеевик… А я-то думал, чего ты молчишь про напарника.

— Вы ничего не знаете! Ничего!

Тео почувствовал, как взгляд Вика от Вангели скользнул к нему. Но Змеевик вовремя спохватился. Вангели же, сощурившись, молчал и слушал их разговор. Он достал платок и вытер с лица кровь, а после вновь обменялся с Виком странными взглядами. Парень чуть кивнул.

— Он поедет с нами.

— Что-о-о?

Охотники снова зароптали.

— Я не могу сражаться в одиночку! — рявкнул Вик. — Так что вы либо со мной, либо без меня!

В этот миг лицо его будто вспыхнуло тьмой; за его плечами раздался странный звон — долгий и гулкий. Звон всколыхнул воздух, прошел волной сквозь тело и ухнул в землю, загудев в могилах. Вик коснулся заплечного мешка, затем вновь посмотрел на Охотников — и такого взгляда Теодор никогда не видел.

Во внешности Вика проступил змей: черты лица заострились, зеленые жилы проступили на коже рельефным узором. Зрачки превратились в щели, а за спиной, затмевая могилы, выросла тень гигантского змея. И Теодор ощутил тот же страх, что испытал когда-то перед Господарем Горы — почти животный, когда хочется бежать что есть мочи и спрятаться где угодно от надвигающейся грозы. Казалось, стоит Вику что-либо прошипеть, как отовсюду полезут-поползут бесчисленные гады, его войско.

Мертвый Господарь.

Вот кем он стал.

Теодор ехал на лошади, пытаясь не заснуть, — и в целом ему это удавалось: позади сидела Санда, обхватившая его руками, и, судя по всему, клевала носом — ее лоб то и дело тыкался в его спину.

Охотники спорили еще некоторое время, прежде чем прикусили языки; разговор был долгий и сложный. Тео и друзья слушали, многого не понимая из того, что говорил Змеевик. Но кое-что об Охотниках Тео уже знал от Вика…

Затем Теодору подвели лошадь, и он с ужасом понял, что придется ехать верхом, причем с Сандой: подготовили лишь одного коня. Иляну подхватил к себе на седло Герман — по-видимому, для них это было привычно. Они ехали как раз позади Тео и негромко переговаривались, иногда переходя на шепот. Чувствовалось, что у них долгие и доверительные отношения. Шнырялу же позвал к себе Вик, но девушка ни в какую не хотела садиться на лошадь:

— Животное верхом на животном — что это за новость? И вообще зверье боится нежителей!

— Эти не боятся, — пояснил Тамаш, указывая на своего коня, серого под стать его волчьей шкуре. — Впрочем, могу тебя понять: мне самому проще волчьим ходом. Однако так быстрее.

Услышав ободрение нежителя, Шныряла смирилась. Но когда Вик усадил ее перед собой, она так и вспыхнула:

— Эй… не прижимайся так сильно!

Вик нахмурился.

— Мне… — Шныряла еще больше смутилась. — Мне твои косы в лицо лезут!