на Земле вообще. Именно тогда, представив себе насколько сильна разрушительная сила придуманной мною системы, я впервые задумался над тем, насколько она может быть опасна для человечества.

Следовало остановиться, сжечь документы, забыть про эфирные потоки. Но я не смог. Не смог устоять перед живущим во мне желанием познать главное.

Уже через месяц вынужден был начать подготовку к самому безумному за всё время занятий мною наукой эксперименту.

Прежде всего необходимо было выбрать место. Лучше всего подходила Арктика. Там не было людей, а значит, работа моя никому не могла причинить зла. Но как выяснилось, я ошибался. Ошибка состояла в том, что при нынешнем положении Луны эфирный вихревой объект мог ударить по заселённым людьми районам. Пришлось отказаться от ледовых просторов и искать другое более подходящее место. Я поспешил в библиотеку и начал изучать районы, свободные от заселения, куда можно было направить удар вихревого объекта. Ничего, кроме Сибири, подобрать не смог.

Я очень хорошо помню день эксперимента. Расчётное время приближалось, часы, минуты, секунды тянули из меня жилы. Я думал, что сойду с ума.

Когда расчётное время наступило и эксперимент вошёл в завершающую фазу, я вдруг обнаружил, что ничего существенного не произошло. Пять минут, десять, двадцать, всё оставалось на своих местах. При этом разного рода мысли лезли в голову: «Что, если не сработал часовой механизм? Или ещё хуже дала сбой система? А может, ничего и не должно было произойти?»

Состояние было сравнимо с безумием, которое продолжалось примерно час.

Я уже начал впадать в отчаяние, как вдруг…

Сначала мне показалось, что померк свет. Затем появилось ощущение, будто в тело моё воткнули тысячу иголок.

Всё закончилось настолько же быстро, как и началось, не считая, что во рту остался привкус металла.

Почувствовав себя разбитым, вернулся в лабораторию, где всё было целым. Единственное, что пугало и настораживало: в воздухе пахло гарью.

Мною опять овладело ожидание, которое тянулось целую ночь.

Утром пришло известие о том, что в Сибири произошло явление, поражающее не только масштабами разрушения, но и быстротой произошедшего. Если признаться честно, то, как учёный я испытал невиданное доселе вдохновение. Как человек — удручающую подавленность. И всё потому, что предполагаемый взрыв превзошёл все ожидания. По сути в Сибири произошла катастрофа. Тысячи километров тайги вместе с местами обитания людей превратились в безжизненное пространство, виною чему был я, учёный из Сербии, имя которого Никола Тесла».

Закрыв книгу, Илья, прикрыв глаза, ужаснулся. Воображение рисовало чудовищный силы взрыв, огонь, мечущиеся человеческие тени.

Пелена растворилась, и перед взором Ильи предстал образ Теслы.

Улыбающийся зловещей улыбкой учёный, глядя Богданову в глаза, желал что-то сказать и даже сделал шаг навстречу, как вдруг ведение исчезло, вернув сознание в состояние, какое Илья испытывал до того, как взять в руки книгу.

— Что скажите, Илья Николаевич?

Хотя Краснов и находился в полуметре, голос его показался настолько приглушённым, словно, прорываясь через пелену столетия, доносился из прошлого.

— Картина, что страшнее и не придумаешь. Без вины погибшие люди на фоне прорыва в будущее. Лишний раз убеждаюсь, не в своё время родился Тесла. Ему бы воскреснуть и начать удивлять.

Не закончив фразы, Илья замолчал, чтобы продолжить, но уже в иной интонации и без воодушевления вообще.

— Страшно представить, что будет, если «луч смерти» окажется в руках тех, кто стремится стать властелином мира.

— Наконец-то, — с чувством облегчения произнёс Краснов. — Ни всё в этой жизни настолько просто и очевидно, каким видится на первый взгляд. Хотите знать, что по данному поводу думаю я?

— Хочу, — произнёс Богданов.

— Француженка ваша жива до тех пор, пока не будет найден архив деда.

— Но он ведь не найден?!

— Так думали мы, пока не исчез наш человек. Теперь же, когда ситуация изменилась, возникает вопрос, почему он исчез.

— Так говорите, будто я знаю, куда делся ваш человек.

— Вы?! Нет! — ухмыльнувшись, произнёс полковник, — Лемье, скорее всего вот кто. Запросите, когда Элизабет в последний раз видела нашего человека?

— Попытаюсь, но вряд ли Элизабет известно что-либо об исчезновении приставленного к ней надзирателя.

Через двадцать минут Богданов, находясь в палате, набирал текст.

А ещё через час с замиранием сердца вчитывался в пробегающие перед глазами строки.

«Вопрос твой не столько взволновал, сколько поверг в смятение. В последний раз я видела мужчину в сером костюме в двенадцать тридцать. Через сорок минут сопровождения уже не было. Объясни, что происходит? Я постоянно вижу одну и ту же машину, в ней людей. Они даже не пытаются прятаться. Мне становится страшно».

Последняя фраза ужалила Илью.

Связавшись по телефону с Красновым, Богданов в двух словах обрисовал ситуацию, на что полковник отреагировал сначала продолжительным молчанием, затем ни к чему не обязывающим: «Надо подумать».

— Пока будете думать, Элизабет убьют, — выпалил в ответ Илья.

— Не волнуйтесь, ничего с француженкой не случится. Мы приставили к ней другого человека.

— А если тот тоже пропадёт?

— А вот это уже не ваша забота.

— В таком случае я должен получить инструкции, как вести себя дальше.

— Живите, как жили. Съездите куда-нибудь, например, к родителям в Никольское.

Богданов чуть не поперхнулся.

— Вы и про Никольское знаете?

— Моя обязанность- знать всё, что касается порученного мне дела. А так как вы являетесь его неотъемлемой частью, то я вынужден был навести справки.

— Ничего себе справки! Может, ещё скажете, с кем ходил в детский садик?

— Понадобится, скажу, кто был вашим соседом по кроватке в роддоме.

Глава 10

Игра судьбы

Предложение Краснова навестить родителей поступило как никогда вовремя.

Богданов давно обещал матери приехать в Никольское, но дел всегда невпроворот, и, как всегда, в подобных ситуациях требовалось чем-то жертвовать.

Душа ныла: «Наплюй на всё, поезжай в деревню».

Разум внушал противоположное: «Никуда не денется твоя деревня. Не получилось в эти выходные, съездишь в следующие».

Работа, бизнес, теперь ещё и Элизабет держали в напряжении на протяжении двадцати четырёх часов. Естественно, при столь изнуряющем образе жизни о выезде из Москвы не могло быть и речи.

Но появился полковник, расставил всё по своим местам и как мастер-наставник дал направление дальнейшим действиям, главное из которых было отвлечь себя от суеты, привести в порядок мысли и вспомнить о тех, кому Богданов был обязан жизнью.

Три года назад родители перебрались в Никольское, что называется насовсем. Причиной тому стал инфаркт отца. Как только врачи разрешили тому вставать, мать позвонила и сообщила о том, что принято решение переехать на постоянное проживание в Никольское.