из тяжелой ткани на окнах, резной шкаф с книгами, автомат с напитками в углу, но самый писк роскоши – террариум с хамелеонами и тумба с винтажным граммофоном. Разве такое бывает в Квартале неудачников?

Даже парикмахерский уголок оказался необычайно красивым: все эти блестящие полки с уходовыми средствами, раковина для мытья волос, массивный стол-трельяж с тройным зеркалом. И почти все предметы интерьера были фиолетово-золотые. Включая подставку для зонтиков, об которую я споткнулся, входя.

– Вот это парикмахерская! В такой и самого Гедона постричь не стыдно.

Я тут же прилег на одну из скамеек для ожидания и счел ее удобной.

– Отлично! Вот тут я и заночую.

– Что? – выдохнул юноша, прожигая меня взглядом.

– Мне некуда идти, – объяснил я ему, поворачиваясь с боку на бок. – Я из другого города, точнее – с другой части света. Но ты не переживай. Мне не надо ни одеяла, ни подушки. Я гедоскет. Я бы даже спал на полу, но у тебя тут нет ковров, одна плитка, а на ней моим костяшкам холодновато. Кстати, гедоскетизм – это мое учение, которое позволит всем неудачникам в мире стать счастливыми! Включая тебя. Оно доведет Гедонис до утопии, вот увидишь!

Юноша внезапно побледнел, хотя он и так был бледный, пошатнулся, но устоял на ногах, опершись на тумбу с граммофоном.

– О великие боги, – пробормотал он. – Одну мою жизнь уже уничтожил помешанный на спасении мира старик. Не хватало мне еще одного!

– Ты встречал кого-то похожего на меня? – Я подскочил со скамейки в радостном возбуждении. – Ты должен нас познакомить! Уверен, у нас много общего! О, ну не переживай так, я буду помогать тебе по хозяйству, пока буду жить тут.

– Жить?! – выпалил парикмахер. – Не переночевать, а жить?

– Думаю, я тут задержусь, – заявил я, деловито оглядывая зал. – На пару палеев, а то и на год… Пока там вся эта оказия с документами и проверками утрясется… Но ты не волнуйся, мы подружимся.

– Ни в коем случае! – Юноша выглядел так, будто у него-вот случится истерика. – Как вы вообще себе это представляете? Вы ввалились в мою парикмахерскую без записи, в отвратительном виде, наследили тут, предлагали увидеть ваше непотребство, а теперь собираетесь здесь жить?! Это мой дом! И я не позволю вам здесь остаться!

– Да в чем твоя проблема, молодой человек? – удивился я. – Между прочим, великий Гедон завещал людям помогать друг другу. А у столичных жителей, как я вижу, этот завет давно покрылся пылью эгоизма. Что ж, неплохо будет напомнить тебе о нем. И вообще – что значит «мой дом»? Частная собственность исчезла вместе с догедонистической эрой, чтоб ты знал. Ты в любой момент можешь потерять все, что имеешь.

– Я – не могу! – яростно выдохнул парикмахер. – Я живу на Нулевом уровне! Отсюда падать уже некуда, и терять мне тоже нечего!

– А по-моему, у тебя тут полно лишних вещей, – сказал я, уперев руки в бока. – Я бы половину выбросил или раздал соседям. Вот погоди, сейчас я расскажу тебе свою Теорию пирожка, и ты поймешь, что цепляться за вещи – пагубное занятие.

Юноша сжал пальцами переносицу и зажмурился. То ли у него заболела голова, то ли он пытался как-то пережить этот момент. Потом он открыл свои глаза-аметисты и, внимательно глядя на меня, спросил:

– У вас, случайно, нет внука примерно моего возраста?

– Нет-нет! – Теперь уже я испуганно замахал руками. – Я гедоскет, так что не признаю семейные связи. Алик – не мой внук… но откуда ты про него знаешь? Неужели он живет в Квартале неудачников?

Юноша сполз по стене, вынул из-за пазухи веер и стал им обмахиваться. Потом вдруг вскочил и понесся к террариуму с хамелеонами.

– О великие боги! Вы не можете так со мной поступить! Не в этот раз! Я больше не хочу в этом участвовать! Я целую жизнь был послушной марионеткой в ваших руках, я заслужил право выбора! Заслужил не вмешиваться в происходящее! Зачем вы посылаете мне всех этих людей одного за другим?

– У тебя, однако, необычные религиозные предпочтения, – сказал я, разглядывая цветастых ящериц через стекло. Они были красивые и тоже фиолетово-золотые. – Впервые вижу, как кто-то поклоняется хамелеонам. Кстати, а как они размножаются? Всегда было интересно. Откладывают яйца?

– Я не поклоняюсь хамелеонам! – огрызнулся парикмахер. – Это просто образ, метафора… почему я вообще вам это объясняю?

– А о чем это ты с ними говорил? Во что ты не хочешь вмешиваться? В бритье моей бороды?

– Я отказываюсь участвовать во всем, что связано с вами! А еще с вашим внуком и со всеми этими людьми, которых вы… В общем, делайте, что хотите, но не впутывайте в это меня.

Юноша неожиданно выпрямился, внимательно посмотрел в окно, возле которого стоял террариум. Кажется, мимо парикмахерской прошел какой-то человек, но через заклеенные стекла я его не разглядел.

– Стойте тут. Ничего не трогайте. – Парикмахер побежал к двери, разметав полы халата.

– М-да, мир не без странных людей.

Я сел в кресло, покрутился, посмотрел на себя в зеркало. Крякнул. Да уж, зарос так зарос. Придется, видимо, бриться самостоятельно. У юноши в специальном резном ящичке лежала целая коллекция роскошных бритв из тех, что походят на ножички с закругленными концами. Пока я их разглядывал, зазвенел колокольчик над дверью, и вместе с парикмахером в зал вошел мужичок в форменном костюме полицая. Большой Бо говорил мне, что коричневый цвет у них символизирует защиту, потому что это цвет древесной коры. Полицаи – это кора, которая защищает внутреннюю часть дерева – общество – ото всяких внешних угроз. Ему очень нравилось это сравнение.

– Вот он! – выдохнул парикмахер, указав на меня.

– Немедленно положите бритву, иначе я буду вынужден применить силу! – потребовал полицай пронзительно-высоким голосом. Вид у него при этом был скорее испуганный, чем грозный. Наверное, такой же был бы у Большого Бо, если бы однажды его мечта сбылась и он стал свидетелем настоящего преступления. Но в нашем тихом квартале не случалось ничего серьезнее, чем кража собакой тетушки Поньи сосисок из магазина. – Вы что же, не добились своего и решили угрожать оружием? Вы в своем уме?

– Пока еще в своем, – уверенно сказал я.

Полицай потянулся к дубинке на поясе.

Я поспешно вернул бритву на место.

– Постой-постой, это какое-то недоразумение! Я никому не угрожал! Я просто хотел побриться! И я не сумасшедший, сразу говорю! У меня просто такой образ жизни – гедоскетизм. А моя справка сейчас у Орланда Эвкали. Можешь позвонить его секретарю. Я только недавно оттуда.