– А с кем же вы жили, когда учились в школе?

– С тетей. Она умерла три года назад. Нет, правда, мистерМейсон, все это можно проверить. Если за этим объявлением действительно что-тоесть, то мы только зря теряем время.

– Мне казется, что Карру самому захосется увидеть ее, –сказал Уэнстон Мейсону и добавил: – Немедленно.

Мейсон потянулся за шляпой.

– Хорошо, – сказал он, – идемте.

У людей, окруживших кресло-качалку, в котором сидел ЭлстонА. Карр, были напряженные лица. День выдался теплым, тем не менее его ноги былиукрыты пледом. Кожа на его шее и руках сегодня уже не казалась восковой, а нащеках даже выступил небольшой румянец. Когда он коснулся руки Мейсона, адвокатощутил, какая она у него сухая и горячая. Карр перевернул фотокарточку иписьмо, посмотрел сначала на Джонса Блэйна, потом на верного слугу Гао Луня.

– Ну? – спросил он, обведя собравшихся взглядом.

Блэйн ничего не ответил.

– Когда я привез ее к Мейсону, – доложил Родней Уэнстон, – ягресным делом подумал, сто она мосенница, но эти доказательства вполнеубедительны.

– Я не мошенница! – возмутилась Дорис Уикфорд. – И я усталаот такого недостойного обращения со мной. В конце концов, это была ваша идея.Не я же давала объявления о встрече с вами! Это вы дали объявление, чтобывстретиться со мной. Если от моего отца остались какие-то деньги, то они неваши, и нет никаких оснований обставлять это таким образом, что вы совершаетеакт благотворительности или щедрости. В конце концов, есть закон, есть суд,чтобы защитить в подобных случаях права людей.

Карр избегал смотреть на Дорис Уикфорд. Его взгляд былустремлен на Гао Луня.

Китаец вытянул вперед указательный палец. Ноготь на егоконце выступал на добрых полдюйма. Он ткнул им в фотографию.

– Она и есть Доу Такер, – произнес он.

Карр кивнул.

Гао Лунь посмотрел на Карра:

– Мозет, ваша устала? Много работа. Много забота. Мозет,ваша пойти спать? Мозет, один-два часа. Просыпайся – карасо чувствовать. Многолюди. Много говорить. Много – нет карасо.

– Не вижу оснований… – не слушая китайца, обратился Карр кДжонсу Блэйну, – оснований продолжать. Эта девушка, кажется, и в самом деле та,кого мы разыскиваем. Нам, конечно, надо будет еще раз перепроверить, нофотография Доу Такера – подлинная, сомнений нет. То, как она рассказывает о Доуи как он взял себе это имя, выглядит весьма убедительно. Принеси мне, Джонс,альбом с фотографиями из моего письменного стола в спальне.

Гао Лунь, казалось, мгновенно исчез из поля зрения хозяина,застыв словно немое изваяние. Равнодушие хозяина задело его, и казалось, весьэтот сгусток энергии, отличающий его характер, затаился где-то в глубине егосильного тела, на лице же застыло выражение полного безразличия.

Блэйн стремительно отправился выполнять поручение.

– Всегда держите свои фотографии в спальне? – как бы междупрочим поинтересовался Мейсон.

– Только отпечатки, – ответил Карр. – Негативы – в надежномместе. Негативы я не согласился бы отдать и за миллион долларов. О, моикитайские приключения… Это целая одиссея!.. У вас бы волосы, адвокат, всталидыбом… Я видел то, что белому человеку не разрешается вообще смотреть!Страстной храм Будды под стенами Запрещенного города, живой труп, вызванный измогилы, чтобы засвидетельствовать почтение богу Лама. Можно считать, что этогипноз, можно считать суеверием, игрой воображения, но я видел то, что совершенноне поддается объяснению и находится за пределами человеческого понимания, о чемдаже не смеют и говорить. Посмотри-ка альбом, Джонс, да найди фотографии,сделанные в Шанхае осенью двадцатого года и весной двадцать первого.

Блэйн стал листать альбом.

– Этот снимок сделан на джонке, на реке Вангпу, – пояснилКарр. – На ней он довольно хорошо изображен. Покажи Мейсону, – кивнул Карр. –Хочу, чтобы он увидел.

Адвокат взглянул на фотографию, где были сфотографированытрое мужчин, сидевшие на высокой корме громадной джонки. Их лица были четковидны. За спинами мужчин просматривалась туманная полоса воды, смутныеочертания берега и неясное изображение пагоды, уходящей в небо. Мужчины любезноулыбались перед фотокамерой той вынужденной бессмысленной улыбкой, котораяпоявляется на лицах людей, подчиняющихся команде фотографа: «Улыбнитесь!» Настоле перед ними стоял огромный чайник, рядом – три китайские чашки с блюдцами,на дне которых посередине можно было четко различить углубления, используемыеобычно для того, чтобы устанавливать в них суповые пиалы – традиционные изделиякитайского фарфора. Сзади обедавших, несколько в стороне, отрешенно глядя начеловека, сидящего посередине компании, был виден китаец, в котором безошибочноможно было узнать Гао Луня. Человек в центре – несомненно, Элстон А. Карр,конечно более крепкий, на двадцать лет моложе, однако с тем же выражениемхолодной сосредоточенности и беспощадности во взгляде, которую бесстрастнозапечатлела фотопленка. Правда, за двадцать лет произошли изменения: онпохудел, на скулах натянулась кожа, под глазами обозначились мешки. Но все же втом человеке безошибочно угадывался Элстон Карр.

Справа от него сидел человек, изображенный на снимке,принесенном Мейсону Дорис Уикфорд. Сомнений не могло быть, к тому же обефотографии, должно быть, были сделаны примерно в одно время. Пролысина,курносый нос, тонкая линия нижней губы с расходящимися от ноздрей морщинами,раздвоенный подбородок, густые брови, оттопыренные, как у летучей мыши, уши…

Третий на фотографии не мог не броситься в глаза:широкогрудый, толстошеий, с губами припухшими, тронутыми улыбкой, неподвижнымиглазами – все это на фотографии было отчетливо видно; глаза смотрели в камеру ступой сосредоточенностью, так что начинало казаться: человек вынашиваеткакой-то зловещий план – его угрюмые мысли неизгладимо запечатлелись на лице.

– Кто он? – спросил Мейсон, пристально вглядываясь.

– Иуда, – коротко пояснил Карр, – паршивый предатель! Продалнас за тридцать сребреников, чуть не лишив меня жизни. – А взглянув на ДорисУикфорд, добавил: – Он повинен и в смерти вашего отца. Я же никогда его незабуду… никогда.

Зловещий шепот, каким произнес окончание фразы Карр,напоминал звук, издаваемый лезвием ножа, когда его касается крутящийсяточильный круг.

Мейсон сравнил изображения на фотографии в альбоме с той,которую показала Дорис Уикфорд. Адвокат в раздумье кивнул, спросил:

– У вас есть еще какие-нибудь снимки Такера?

Карр метнул взгляд на Джонса Блэйна, и Блэйн, переворачиваялисты альбома, несколько раз останавливался, показывая их Мейсону. На снимкахнеизменно присутствовала все та же четверка: Карр, его партнер Такер, Гао Луньи этот, со зловещим взглядом, плотно сбитый человек с угрюмым лицом.