Очень подтянутый, словно военный с хорошей выправкой, вошелУэнстон. Он вежливо поклонился Делле Стрит, пожал руку Мейсону.

– Возникло некоторое затруднение, – предварил он беседу. –Эта девица – самозванка. Я дазе отказался выслусать ее. Я хосю, стобы выснасала с ней поговорили. Не хосю вести ее к самому до того, как вы с нейпобеседуете. А после этого узе не надо будет. Вы мозете взять ее как мосенницу.

– Что же заставляет вас думать, что она самозванка, если выне разговаривали с ней? – спросил Мейсон.

– Не знаю, – ответил Уэнстон. – Интуиция подсказывает. Онане похоза на настоясюю. Сто-то мосеннисеское во всем ее облике.

– И вы хотите, чтобы я поговорил с ней? – спросил Мейсон.

– Я хосю, стобы вы засыпали ее вопросами, показали бы стопосем.

– А не лучше было бы сделать это в присутствии мистераКарра?

– Нет. Больсинство данных мне известно самому. Интересно,будет ли она говорить правду. Если нет, то я дазе ее близко не подпусю к Карру.

– Так вы хотите, чтобы я засыпал ее вопросами? – переспросилМейсон.

Уэнстон кивнул.

– Ну, давайте посмотрим вместе, – сказал Мейсон, – что онасобой представляет.

Дорис Уикфорд прошла в кабинет следом за Деллой Стрит. Навид, как показалось Мейсону, ей можно было дать лет двадцать семь – тридцать.Темные волосы, темные тонкие брови, длинные ресницы, серые глаза, бледная кожав сочетании с подчеркнуто бесстрастным выражением неподвижности на лицепридавали ей какой-то особенно независимый вид.

– Добрый день, – поздоровалась женщина. – Вы – мистерМейсон, не так ли?

Она подошла к нему, подала руку. Ее глаза изучающеостановились на Мейсоне.

– Наверное, – высказала она предположение, – мистер Уэнстонуже успел доложить вам, что я – самозванка.

Мейсон рассмеялся.

– Я попросил его, – гордо заявил Уэнстон, – засыпать васвопросами.

– Я так и знала, – улыбнулась Дорис. – Но причина, из-закоторой я не раскрывала мистеру Уэнстону подробностей, заключается в том, чтомне не хотелось снова и снова вдаваться в них. Я бы даже сказала вам, мистерМейсон, что знаю – мистер Уэнстон не тот человек, кто давал объявление вгазету: он, во-первых, слишком молод, чтобы быть партнером моего отца в тысячадевятьсот двадцатом году. Мне известны люди, с которыми отец имел деловыеотношения. Один из них – его зовут Карр, и полагаю, он-то и есть тот, по чьей инициативеэто объявление было опубликовано. Я сразу же задала по этому поводу мистеруУэнстону вопрос, но он отказался отвечать. Я спросила его также, не доводитсяли он родственником некоему мистеру Карру, может быть, состоит у него наслужбе. Но и на это он ответил, что об этом разговор еще впереди, когда мывстретимся у вас в кабинете. Мне кажется, если мистеру Карру и в самом деленебезразлично все это, то почему бы нам с ним не повидаться с глазу на глаз ине решить этот вопрос так или иначе?

Уэнстон покачал головой:

– Я не буду подвергать его напрязению из-за такого интервью,пока не удостоверюсь, сто оно оправданно. Вы меня, мисс, долзны в этом убедить,презде сем вообсе когда-либо увидите его.

– Какие доказательства вам нужны? – Мисс Уикфорд смерилавзглядом Уэнстона с головы до ног, что могло показаться по меньшей меренедружелюбным.

– Мне нузно много доказательств.

– Хорошо, пожалуйста, – с воодушевлением откликнулась миссУикфорд, пододвигая стул и раскрывая сумочку, которую держала под мышкой.

– Назовите имя васего отца, – потребовал Уэнстон,многозначительно посмотрев на Мейсона. – Это мозет сэкономить нам время.

– Его фамилия была Уикфорд, – ответила женщина с выражениембрезгливости. – У него в свое время были неприятности с кредиторами, поэтому онуехал на Восток. Будучи в Шанхае, он взял себе фамилию Такер.

– У него было довольно необысное имя, – нахмурившись иизучая ее, сказал Уэнстон. – Возмозно, вы сказете какое.

– Скажу! – ответила мисс Уикфорд. – И даже объясню, как онего себе взял. Имя его было Доу, это сокращение, состоящее из инициалов моегополного имени – Дорис Октавия Уикфорд. Мою мать звали Октавия, и, когда моемуотцу потребовалось новое имя, он составил его из моих инициалов – Д-О-У.

Уэнстону до этого момента удавалось сохранять на лице маскубесстрастия.

– Сто есе? – с раздражением спросил он. – У вас естькакое-нибудь веское доказательство, стобы подтвердить сказанное?

Она вытащила из сумочки довольно потрепанный конверт скитайской маркой и почтовым штемпелем.

– Это письмо, – сказала она, – было отправлено из Шанхаявосьмого января 1921 года.

Уэнстон и Мейсон одновременно придвинулись, чтобырассмотреть конверт вблизи. Уэнстон же протянул было к нему руку, но Дористотчас оттолкнула ее ловким движением.

– Но-но, – угрожающе предупредила она, – не шалить!Посмотрите, и все!

– Это вас отец писал? – спросил Уэнстон.

– Совершенно верно, а вот здесь, на конверте, видите,адресат: имя – Дорис О. Уикфорд.

– Обратный адрес, – прочитал Мейсон, – в верхнем левом углу:«от Джорджа А. Уикфорда в Шанхае».

– Совершенно верно. Это было его настоящее имя. А вотфотокопия его брачного свидетельства, когда он женился на моей матери – всентябре 1912 года. А вот копия моего свидетельства о рождении – ноябрь 1913года. Обратите внимание, мою мать звали Октавия, а я была наречена при крещенииДорис Октавия Уикфорд.

Мейсон внимательно рассматривал обе фотокопии документов,потом поднял глаза и увидел растерянного Уэнстона.

– А теперь, – сказала Дорис Уикфорд, – я зачитаю вамвыдержки из этого письма. Мне ведь, заметьте, было в то время восемь лет, и онписал его, как и всякий другой отец писал бы своему ребенку в таком возрасте.

Она достала из конверта несколько сложенных вчетверо листовбумаги. Она была тонкая, полупрозрачная, как пергамент, типичная для китайскогопроизводства, и на ней текст простым карандашом.

– «Дорогая доченька! – читала Дорис. – Прошло уже, кажется,много времени с тех пор, как твой папочка видел тебя. Очень по тебе скучаю инадеюсь, что ты ведешь себя хорошо. Не знаю пока, когда папочка сможетвернуться к тебе, но думаю, что это произойдет в скором времени. Здесь язанимаюсь прибыльным делом и надеюсь вернуться и рассчитаться со всеми своимидолгами. Ты должна помнить, что не надо никому говорить, где твой папа, потомучто некоторые дяди, доставлявшие мне немало неприятностей, попытаются не датьмне скопить достаточно денег, чтобы рассчитаться со всеми. Если они оставятменя в покое, хотя бы ненадолго, то я не только смогу все отдать, но у меня ещеостанутся кое-какие деньги. И тогда я вернусь к тебе, и мы долго не будемрасставаться. Ты сможешь иметь красивые платья, мы купим тебе пони, если ты ещеэтого не расхотела». – Она подняла голову и сказала: – Я написала ему, что хочупони в подарок на Рождество.