Я знал, что она права, но не мог перестать быть отцом своей дочери. С божьей помощью мы таки пережили эти каникулы. Однако его помощь мне еще понадобится, чтобы пережить то, что будет дальше.

* * *

7 января 2013 года. Настал самый тяжелый день в моей жизни. Вместо того чтобы лететь с дочерью в Нэшвилл, я сказал ей, что хочу встретиться с ней в Чикаго, где только что прошли наши концерты. Единственное, что я ей сказал, это то, что на обратном пути мы заедем в школу-интернат в Лафайете, штат Индиана. Она не задавала много вопросов, что меня радовало.

Из чикагского аэропорта О’Хара мы поехали в Лафайет, сняли номер в отеле, и настал последний вечер вместе перед ее долгим отъездом.

Внутри меня все кипело от эмоций, но я скрывал это. В дороге Джиннея вела себя тихо, предпочтя разговорам новый альбом Blink-182. Но, как только мы добрались до отеля, она немного оживилась.

– Что дальше, пап? – спросила она.

Вот это да. Общение? Наблюдая, как она осторожно наматывает провода от наушников, я впервые осознал, насколько она похожа на меня: и внешне, и внутренне. Хотя в ее волосах все еще виднелись следы окрашивания, вроде празднично-рождественского зеленого цвета, но гораздо ярче, сходство было очевидным.

Мы с Джиннеей ярко самовыражались. Для меня это были тату и дреды. Для нее – разноцветные волосы. В прошлом году она красилась в темно-фиолетовый, лавандовый, пурпурный, пастельно-розовый, темно-синий, светло-голубой, серый, а теперь вот в зеленый. Мы любили одну и ту же музыку. Нам нравилось долго не ложиться спать, нравилась дорога. Гнев и неуверенность – тоже наши общие черты. Мы оба время от времени боролись с депрессией, и у нас обоих был опыт борьбы с самоуничтожением. Для меня это были наркотики и пьянство. Для нее это был физический вред. Единственное, что мы сейчас не разделяли, – это глубокой веры в Бога и непоколебимой веры в то, что он соберет все осколки нашей жизни и все наладится. Боже, как бы мне хотелось, чтобы и это у нас было общим.

– Нея, – сказала я, убирая свои дреды с глаз. – Давай решать проблемы по мере поступления и доверим Богу показать нам дорогу.

Утро наступило быстро. Слишком быстро. Проглотив завтрак в «Старбаксе», мы забрались в машину и направились к школе Тиффани и Трэвиса. Когда мы приблизились на милю или около того, я решил, что пришло время стиснуть зубы и рассказать Джиннее хоть что-то о том, что ее ждет.

– Джиннея, помнишь ту пару с детьми, что приходили на шоу Love and Death? – спросил я, глядя прямо перед собой и сжимая руль крепче обычного.

– Да, – сказала она безразлично, потягивая взбитые сливки из своего большого ванильного фраппучино.

– Мы едем к ним, – сказал я, поглядывая на нее краем глаза.

Она бросила на меня подозрительный взгляд:

– Зачем?

– Я просто подумал, что мы могли бы заценить это место, – сказал я, стараясь вести себя спокойно, чтобы она не догадалась обо всем и не сбежала.

– Пофиг, – пробормотала она и отвернулась.

Как только мы приехали туда, мы вышли из машины и позвонили в дверь, и двое молодых людей пригласили нас войти. Затем появились Тиффани и Трэвис.

– Брайан! Джиннея! Я так рада вас обоих видеть, – сказала Тиффани, обнимая нас.

– Я тоже рад тебя видеть, – сказал я.

– Привет, – ответила Джиннея, застыв на месте и обводя комнату взглядом.

– Почему бы нам не спуститься вниз и не поговорить? – сказал Трэвис, преодолевая неловкость.

Должен признаться, мне было немного странно находиться в этом доме. Главным образом потому, что он казался слишком маленьким для стольких девушек. Тиффани, должно быть, прочитала мои мысли, сказав, что они планируют расширяться за счет покупки бывшего дома престарелых. Этот дом был временным.

– Трэвис, почему бы тебе не показать Брайану новое помещение? – предложила Тиффани. – А мы с Джиннеей пока поболтаем.

Джиннея взглянула на меня, как олененок Бэмби, и я инстинктивно шагнул к ней, но, прежде чем я успел что-то сказать, вмешался Трэвис:

– Пойдем, Брайан. Давай дадим девочкам немного времени.

И с этими словами он повел меня вверх по лестнице, оставив Джиннею и Тиффани наедине.

Примерно через 45 минут, когда мы с Трэвисом вернулись, нас встретила Тиффани.

– Брайан, почему бы тебе не спуститься вниз? Я бы хотела поговорить с тобой и с Джиннеей, – сказала она, указывая Трэвису на кухню.

Когда Тиффани села, Джиннея встала позади нее, тихо, но отчаянно шевеля губами и подавая мне знаки рукой: «Ни за что. Я не пойду в эту школу. Давай уйдем отсюда».

Я не нервничал из-за того, что Джиннея может попытаться сбежать, когда я скажу ей, что она останется. Но я знал, что Трэвис был наверху, так что это помогло мне справиться с волнением.

– Присядь, Джиннея, – спокойно предложила Тиффани.

Джиннея, чтобы не показаться грубой, сделала так, как ее попросили, и Тиффани начала рассказывать о школе.

– Итак, программа рассчитана на 18 месяцев. Скажу неочевидное, но тебе здесь понравится. Почти каждой девушке нравится программа, по крайне мере, они ценят важность этого опыта, – сказала она, ободряюще посмотрев на Джиннею, а затем на меня. – У нас ограничено количество студентов. Это позволяет подобрать индивидуальную программу для каждого. Мы создаем атмосферу, которая позволяет студентам перестроиться, исцелиться и найти себя. Музыка, искусство, общение и новые впечатления – вот что мы готовы тебе предложить. Мы не проповедуем, но создаем комфортную среду, и в ней мы можем наблюдать, как Он строит отношения и вносит изменения в их жизнь, когда мы работаем с ними над школьными, семейными, подростковыми проблемами и жизнью в целом. Мы также проводим групповые занятия и обсуждаем актуальные для девушек вопросы. У нас нет запретных тем. Все наши проблемы – общие. Мы обсуждаем их, и каждый имеет право высказаться. Но если ситуация очень личная, то я провожу сеанс тет-а-тет. Учитываются эмоциональные, религиозные и социальные особенности наших подопечных. Бытие определяет сознание, поэтому мы создаем все условия для внутреннего роста каждой нашей ученицы. Огромное преимущество резидентного подхода заключается в том, что я действительно погружена в проблемы каждой и всегда готова поговорить.

Джиннею это не убедило.

– А сколько девушек у вас сейчас? – спросил я.

– Сейчас 14, но после переезда станет больше, – ответила Тиффани.

Было очевидно, что Джиннее не нравилось это место, и пламенный рассказ Тиффани о жизни в Awakening Youth не изменил ее мнения. Тиффани намекнула, что мне пора, поэтому я не стал больше тянуть и выложил Джиннее всю правду.