в следующий миг Слава сделал то, чего со своей вечной стеснительностью не представлял в самом страшном сне, – полез по головам. Не думая о последствиях, оперся о чье-то плечо и резким рывком бросил себя на стоящих рядом.

– Извиняюсь!

Колено больно ударилось о чей-то каменный затылок, рука ухватилась за потную жилистую шею…

Новый рывок! Упираясь в плечи и макушки упругого многоголового существа, Танюшкин преодолел пару метров и рухнул на землю.

Толпа раздалась под тяжестью его горячего тела, освобождая дорогу. Люди дергались от прикосновений Танюшкина, словно от ожога, и, пораженные неистовым напором, испуганно жались друг к другу. Бледное лицо Марианны было совсем близко.

– Извиняюсь!

Сконфуженно улыбаясь, он тяжело поднялся на ноги и, словно регбист всей массой, врезался в кучку преграждавших ему дорогу молодых индусов. Тех как ветром смело. – Sorry!

Теперь уже от его вымученной улыбки шарахнулись во все стороны. Не исключено, что приняли за настоящего демона.

– Извиняюсь!

Он снес плечом последний барьер и подхватил Марианну, которая едва держалась на ногах. Обнял ее обеими руками и прижал к груди, защищая от чужих острых локтей. Вокруг них образовалось крохотное пространство. Индусы, отодвинувшись на возможное в такой давке безопасное расстояние, возбужденно галдели и качали головами. – Цела? – прохрипел Слава, чувствуя под ладонями ее гибкую спину. – Как тебя угораздило сюда попасть?

– Тебя искала, – шевельнулись губы Марианны. – Ты такой горячий, весь горишь…

Она вдохнула запах кумина и кориандра, и ее оставили последние силы.

Барабаны безумствовали, и он ее не услышал. Из-за их грохота никто поначалу не различил раскаты грома, а из-за света бесчисленных огней не обратил внимание на прорезавшие ночное небо вспышки молний. В это время в Варанаси никогда не бывает дождей. Люди ничего не понимали до тех пор, пока сверху не хлынули потоки воды.

На город обрушился неистовый, беспощадный ливень. Толпа захлебнулась криком, умолкла и стала понемногу рассасываться. Появились усатые полицейские с дубинками и начали неторопливо наводить порядок.

Танюшкин нес Марианну, безуспешно пытаясь закрыть ее от колючих дождевых струй. Они оба мгновенно вымокли с головы до ног и продрогли. Девушка совершенно обессилела и, прикрыв глаза, обвисла у него на руках. В воздухе резко похолодало, он чувствовал, как она дрожит и стучит зубами.

Сильный пронизывающий дождь хлестал не переставая. Прошло не меньше часа, прежде чем им удалось добраться до гостиницы. Толпы людей заполонили все окрестные улицы, и не было никаких сил прорваться сквозь бесконечный поток возвращающихся с праздника.

Марианна совсем замерзла и, провалившись в забытье, все сильнее прижималась к его груди, больно сдавливая шею окоченелыми руками.

Номер Кирилла встретил их темными окнами. Слава взял у портье ключ и внес Марианну в комнату. Зажег ночник. Уложил безвольное тело девушки на кровать прямо в одежде и накрыл одеялом. Она, не открывая глаз, нашла его руку, стиснула.

Ее бескровное лицо и пепельные губы ему сильно не понравились. По опыту знал, что после такого шока можно подхватить воспаление легких. Некоторое время он беспомощно метался по комнате, размышляя, кого бы позвать на помощь. Потом сбегал к Дашиному номеру, постучал в темное окно. Никто не ответил.

Пальцы Марианны напоминали ледышки, дышала она неровно, со всхлипами.

Надо было что-то делать!

Наконец, решившись, он отнес спящую девушку в душ и посадил на пластиковый стул. Голова ее свесилась на грудь, мокрая челка заслонила лицо. Она что-то пробормотала, но глаз не открыла.

Слава включил теплую воду. Помнил, что горячую нельзя. Поднял ее тонкие безвольные руки, и отводя глаза, стащил мокрую майку. С третьей попытки расстегнул застежку лифчика. Затем, опустившись на колени, медленно, по сантиметру стянул широкие индийские шаровары. Крохотные трусики решил не трогать.

Он включил теплую воду и направил струю на плечи Марианны. А сам принялся разминать и тереть ее холодные стопы, поражаясь совершенству изящных пальчиков. Он со страхом представлял, что будет, если она проснется, но девушка спала, только иногда морщилась и тихонько постанывала, когда он слишком сильно сдавливал кожу.

Покончив с ногами, Слава принялся за кисти рук, пытаясь мужественно не смотреть на красиво очерченные выпуклости женской груди. Однако как он ни зажмуривался, розовые кружки сосков непостижимым образом все время оказывались у него перед глазами.

Выключив воду, он насухо растер полотенцем плечи, спину и длинные стройные ноги. Кожа покраснела и ожила, стала теплой. Покрутив в руках полотенце, он аккуратно промокнул упругую грудь. Затем подхватил девушку, отнес в комнату и, словно ребенка, закутал в одеяло.

На секунду остановился полюбоваться на непривычно кроткое, почти детское выражение ее лица. Подчиняясь неосознанному порыву, прижал к губам теплую маленькую ладошку. Пора! Как там у классика? Мавр сделал свое дело, мавр должен…

– Не уходи.

Он услышал ее хрипловатый шепот, почувствовал, как тонкие пальцы стискивают его руку и тянут вниз, прижимая ладонь к горячей коже…

Проснулся он от громкого стука и с трудом вспомнил, что закрыл дверь на задвижку. Танюшкин натянул мокрые джинсы и вышел на крыльцо, загородив дверь спиной.

На Кирилле не было лица. Судя по кругам под глазами, прошедшая ночь далась ему нелегко.

– Вернулся, значит? Марианна с тобой?

– Спит, – ответил Танюшкин.

Он оставался удивительно спокоен.

– Какого хрена происходит? – голос брюнета сорвался на визг. – Откуда ты взялся, питекантроп, на мою голову?

Он стоял на две ступеньки ниже Танюшкина, черные глаза бешено сверкали, крылья носа раздувались. «Для борца удобная позиция, сейчас кинется», – подумал Слава, не двигаясь с места.

– Кирилл! Прошу тебя, уходи.

Тихий ровный голос из-за приоткрытой двери поразил обоих как удар током.

Брюнет вздрогнул и отступил, его стройная фигура ссутулилась. Он повернулся и, не говоря ни слова, шагнул в темноту.

Утром, когда они ушли на завтрак, Кирилл собрал вещи и уехал в аэропорт.

Глава 10

Выдернутая чека

Следующие сутки они почти безвылазно провели в номере. Славе казалось, что они знакомы всю жизнь. Он чувствовал себя таким счастливым, что из суеверия не смотрел в зеркало: боялся, что увидит чужое отражение, и его волшебный сон-явь закончится. Брился он, скосив зажмуренный глаз, чтобы можно было разглядеть только край намыленной щеки, и, словно неумелый подросток, умудрился порезаться.

Марианна всегда первой вскакивала с кровати и по холодной плитке пола босиком шлепала под душ. Он хмелел от открывшегося ему немыслимого чуда и с почти священным трепетом следил, как завораживающе медленно покачиваются стройные бедра, играют тени в ямочках на пояснице, скользя вверх от гибкой талии к лопаткам и тонкой шее, плывут в воздухе загорелые плечи и вспыхивают пряди волос, окунаясь в искрящуюся солнечную пыль…

Она внезапно оборачивалась и ловила его счастливый шальной взгляд, радуясь, что снова застала врасплох.

Ее забавляло то, как он, пойманный на подглядывании, краснеет и, пряча глаза, торопливо натягивает поднятые с пола трусы.

Уголки ее губ смешливо и торжествующе вздрагивали, а огромные серые глаза смеялись,