Поэтому он сейчас сидел на полу в очень комфортной позе. Девушка отвернулась к стене и прикрыла широкие, выступающие за края дивана бедра пледом. И голова Пе́тровича покоилась на этой очень уютной подушке.

А в голове была пустота. С делом мальчика все было ясно. Жокей взял пистолет в руки по неосторожности. И сейчас Шнайдер со своим лошадником, Гаем Фоксом, пытаются перевести стрелки на брата. Шнайдер же с самого начала хотел провести у него обыск. Вот он своего и добился. Значит, жокей играет на их стороне. Бедная Кристина. И весь мой опыт, все мои знания истории средневекового хозяйственного права, все мои открытия в вопросе майората сейчас льют воду на мельницу этой грязной интриги.

Устроившись на полу, он было начал лениво перебирать пазл Хиршбюля, да, все эти аргументы были весомы для него, но вряд ли – для правосудия. В конце концов, контрольный пакет цементного завода принадлежал тогдашнему, дореволюционному, правительству, поэтому даже если вчинить сегодня иск, то иностранный участник отделается, конечно, нет, не легким испугом, его репутации будет нанесен существенный урон, но об его участии в возмещении иска речи, наверное, не пойдет. А фонд вообще может выйти сухим из воды. Здесь нужны были бы хорошие юристы, но разве можно сравнивать возможности скромного чиновника с международным фондом? К этому еще всплывут гарантии нашего правительства. Вот если бы Хиршбюлю как-то удалось зацепить эту «Билдинг Экипмент» напрямую, без ссылок на правительственные гарантии, тогда – да. Но как? Может, действительно и документов-то нет. За эти годы фонд наверняка постарался зачистить поляну. А для меня это досье подойдет. Репутация в обмен на репутацию. И Пе́трович сказал себе: «На сегодня хватит».

Ему хотелось встать и подлить себе виски, но голова словно прикипела к телу Любляны. Несмотря ни на пятницу, ни на пляски у костра в голом и полуголом виде, она не сделала ни намека, а сразу свернулась клубочком на диване. Спи, девочка. Пе́трович интуитивно понял ее настроение. Зачем тебе этот старый плавучий чемодан? Выходи за Влада и рожай ему детей.

Он вспомнил, как эта тема случайно возникла у них с Кристиной. Да, это было как раз незадолго до его экзамена по бухгалтерскому учету. У Кристины случилась задержка, он к этому не был готов, а она: «Ничего, справимся». Его это отвлекало от подготовки, поэтому, когда у нее начались месячные, он с облегчением бросился к учебникам. Экзамен был очень непростой. Предмет вел отец-основатель современного учета – «дед», как его называли студенты, а Пе́трович со всеми бдениями в типографии и траханиями с Кристиной забросил его лекции. И ему передали, что на последнем занятии «дед» так и сказал, что этому молодому человеку рассчитывать на положительную оценку не стоит. Поэтому он сидел на их кровати и зубрил, а Кристина, забравшись туда же с ногами, проверяла его. От зубов, вопрос – ответ, вопрос – ответ, стало отскакивать в ночь накануне экзамена. Утром он собрался в университет, Кристина вышла из ванной: «У меня все закончилось, и я пойду болеть за тебя. Посижу в университетском парке и подожду».

А когда они подошли к университету, она ему сказала: «Слушай, у меня так засвербило, как никогда, хоть прямо сейчас – в кусты, давай, делай побыстрее своего “деда” – и домой».

Когда он взял билет, это был как раз учет страхования оборудования (поэтому-то он и вспомнил этот случай сегодня днем), у него вдруг тоже отчаянно засвербило. Он знал ответ назубок, поэтому даже не стал готовиться: «Профессор, я готов». Он быстро набросал мелом на доске все необходимые проводки и вызывающе посмотрел на «деда».

– А у вас, молодой человек, способности. Все верно. Только… Вот вы здесь мне рассказали об отнесении расходов по страхованию на фактические затраты. А на балансовую стоимость оборудования?

– Если только страхование транспортных расходов и работ по монтажу. Тогда включаем их в амортизационные отчисления, – и Пе́трович быстро дописал несколько проводок.

– В принципе, верно. Но… – тут «дед» покачал его зачеткой.

Какое – но? Ставь оценку, старый… У меня на скамейке в парке – девушка. У нее – свербит. Как никогда раньше. И у меня – свербит. Ставь оценку!

– Но… – продолжал качать зачеткой дед, – вы знаете, где поднималась наша промышленность? Наша гордость? В гаражах и ремонтных мастерских. Где наши талантливые механики, иногда в одиночку, чаще с подручными, два землекопа и две трети, создавали свои удивительные машины, инструменты и приборы.

Пе́трович от нетерпения переминался с ноги на ногу. Все! Старик поставил в зачетку оценку. Пе́трович протянул руку (Кристина, я лечу к тебе, пощупай мои брюки), но «дед» закрыл зачетку и положил ее на стол.

– Не спешите. Когда-нибудь вам это пригодится. Да, тогда создавались чудесные машины. Но клиенты все равно требовали гарантий. Долгосрочных гарантий. Конечно, можно было заложить все риски, включая расходы на обучение персонала клиентов и выезды по гарантийному вызову, но кого посылать обучать и ремонтировать? Двух землекопов и две трети? Да и цена от таких затрат была бы неконкурентной. Вот тогда в гаражи и приходили страховые компании. Они давали умельцам в подручные своих сотрудников, те обучались на практике и были готовы и обучать клиентов, и ремонтировать, но самое главное – выявлять причины поломки машин. Что произошло из-за сбоев в подаче электричества государственной энергетической компанией, что – не по вине персонала клиентов, а что – и по вине этого персонала. И если вы, умельцы, подвинетесь в цене, но обязательным условием продажи назовете страхование машин нашей компанией, то мы возьмем все эти риски на весь гарантийный срок на себя. Так появились сертифицированные страховые компании. А затраты на такую страховку включались в балансовую стоимость оборудования, страховые компании просто актуализировали риски на весь срок действия гарантии, и, как вы верно тут нарисовали, списывались амортизационными отчислениями.

«Дед» протянул зачетку Пе́тровичу, тот открыл ее, посмотрел на профессора, в зачетке стояло «отлично», широко улыбнулся (Кристина, я его сделал), поблагодарил и пулей вылетел из аудитории.

Он так и заснул – под утро, с пустым стаканом в руке и головой на женских бедрах. И проснулся от еле слышимого за закрытой дверью телефонного звонка в приемной. Он быстро вскочил, Любляна даже не шелохнулась. Он посмотрел на часы – восемь – и, шаркая тапочками, в той же набедренной повязке (бр-р, как здесь холодно) выбежал в приемную.

– Вы уже проснулись? – голос Шнайдера был бодрым. – Или я вас разбудил?