Вымахнув из-за своего укрытия, кентарх без раздумий кинулся на выручку дураку. Только Хват мог решиться на что-то подобное. Но, с другой стороны, только этому чубатому лешему любая безрассудная затея могла сойти с рук.

Уже на бегу, поудобнее приноравливаясь для удара топором, Тверд наблюдал за тем, как запряженная двумя несущимися во весь опор лошадьми телега вынеслась из-за поворота. Она устремилась в сторону припавшего на одно колено и изготовившегося выстреливать очередным раскатом громов и молний норда. Тот притаился под низким плетнем у края накатанной возами дороги. И хотя грохочущая на ухабинах и едва не разваливающаяся от этого на части повозка выметнулась из-за его спины, он успел среагировать на вырвавшуюся на его голову опасность удивительно споро. Раздумав стрелять, хирдман коротким рывком метнулся в сторону, в последний миг увернувшись из-под копыт коней и перевалившись через плетеный тын.

Но позволить ему подняться на ноги никто не собирался.

Тяжеловозы, не особенно привыкшие к стремительной скачке, с пронзительным ржанием и бешено вращающимися глазами едва не врезались в ограду. У самого тына им удалось извернуться и уйти в сторону, замедляя ход. Но и его хватило, чтобы повозка с треском врубилась в плетень, а стоявший на передке и державший вожжи человек с распластавшимся по ветру чубом и усами, вылетел из телеги не хуже камня из пращи.

Вряд ли он заранее задумал этот маневр. Потому что нужно же вообще не дружить с головой, чтобы попытаться исполнить такое.

С другой стороны, это же был Хват…

Возня, перемежавшаяся вскриками, проклятиями, звяканием железа и хряском ударов, скрылась от взгляда Тверда за плетнем. Подозревая, что закончиться все может не очень приятно для варяга, он в два прыжка одолел разделявшее их расстояние и даже занес для удара нежданно голодный до нордской крови колун.

И едва успел остановиться.

Вынырнув из-за забора, варяг с горящими бешеной ярью глазами и хлещущей из разбитого носа кровью чуть не воткнул свой упреждающий кулачище в лицо кентарха. Но, вовремя остановившись, лишь выплюнул кровавый сгусток, рванул из его рук топор, размахнулся, одним махом развернулся – и с громким хэком опустил добро заточенную железную ладонь колуна вниз.

Деревянная рукоятка так и осталась торчать стоймя. Смотреть, во что колун был так сильно и столь удачно воткнут, Тверд не испытывал ни малейшего желания.

Хват же с мрачным видом перемахнул через плетень и отправился в сторону амбара, у стены которого валялся, истекая кровью, гильдиец.

– Раздолбать всех колдунов! – прорычал варяг.

Около телеги, закинув за спину тул с луком и стрелами, стоял Туман, успокаивающе поглаживая морды фыркающих, стрегущих ушами, дрожащих и перебирающими копытами коней.

«Вот так всегда после общения с варягом – хрен потом успокоишься», – хмыкнул про себя Тверд, нагоняя Хвата и подставляя свое плечо под руку новгородца, которого уже поднял с земли чубатый выжига. Вместе они доволокли его до телеги.

Туман уже уселся на передке и нетерпеливо перебирал руками вожжи. Впрочем, Хват, не особо церемонясь, вырвал их у него, едва только свалил в повозку Прока и следом брякнул рядом с ним о деревянный настил железным посохом, рачительно подобранным с земли.

– Нужно быстрее, – проворчал он в ответ на удивленный взгляд.

– Ты этак вот быстрее чуть коней сейчас не угробил, – пожал плечами лучник, тем не менее уступая.

– Жаль, тебя рядом не оказалось, когда у меня колун в руках был.

– Если и на меня будешь размахиваться так же долго, успею в ежа превратить. Не хуже колдуна, – ткнул большим пальцем на колчан лучник, показывая, из чего именно будут состоять иголки рекомого ежа.

– Пошел! – выкрикнул Тверд, обрывая перепалку, и кони, подорванные с места пронзительным залихватским свистом, рванули вперед.

Тучи нависли над головами нудным серым войлоком, и лишь впереди, примерно в версте, их покров косым веером прорвал солнечный росчерк. Из давящей хмари он вызолотил картинку, словно появившуюся здесь из другого мира по ошибке или недогляду богов: высокие сосны теснились у круто сбегающего к воде берега реки, а желтый песок на обрыве под ними казался продолжением лучей ярила.

– Выследят, – в сотый, наверное, раз пробурчал Хват, шумно высмаркиваясь на дорогу. – Не знаю, как до сих пор еще не чухнули. За нами след, что от медведя на перине.

– Так поспешай. У тебя ж вожжи в клешнях, – Туман щурился в даль за их спиной, силясь увидеть там признаки погони. Но ее не наблюдалось. Только трава стелилась под упругими порывами ветра, укрывая зелеными лоскутами заросшую дорогу позади да леворуч шебуршали обступившие речной берег заросли камышей.

– Да тарантайка совсем скоро рассыплется. Чай не для бегов императорских сработана. Да и коровы эти тоже не скакуны вовсе, – Хват лениво стегнул по спинам уныло бредущих перед телегой тяжеловозам вожжами. Впрочем, не особенно рассчитывая, что они хоть немного прибавят шагу. И не ошибся.

Учитывая, что удирали они от возможной погони остаток ночи и все утро, удивительно было, как эти рабочие коняги еще не пали в корчах с высунутыми языками. Но даже они выглядели гораздо бодрее гильдийца. Из того езда по тряской дороге словно выжала всю кровь – рудой был залит весь передок повозки и штаны Тверда, привалившего раненого на свои колени. Лицо новгородца вытянулось и заострилось не хуже, чем у сдохшего с голодухи нищего в царьградской подворотне. Да и цветом было не краше унылой серости, завесившей небо до окоема.

– Все равно сдохнет, – после паузы, заполняемой лишь шумом ветра в кронах деревьев да дряблым скрипом тележных осей, сплюнул снова под ноги варяг. – А мне с ним под ручку за Камень шуровать пока не охота. Это такая дорога, на которой каждый прет свой груз в одиночку. Вот и пусть шурует, раз там он за своего. А мы его даже от груза евойного освободим – железяку эту приберем.

– По ней нас и сыщут, – едва шевельнул губами Туман, бросив ревнивый взгляд на чудной самострел у себя под ногами.

– Это как, интересно? – хмыкнул варяг.

– Возьмешься неловко, да башку себе отстрелишь. Красную радугу от твоих мозгов над лесом увидят – по ней и найдут.

– Пущай они спервоначала со своими радугами разберутся. Это что ж там у них так бабахнуло, что я чуть в штаны не наклал? А, кентарх? Ты ж там был, все, поди, видел.

– Не больше твоего, – Тверд постарался сесть поудобнее, а то ноги затекли так, что он их уже и не чувствовал. – Мы уходили из пыточной, когда по ней вдруг Перун саданул.

– Это кто ж ему этакую здоровенную занозу в зад воткнул, что тот до такой степени психанул?

– Думаю, что я.

– О! Мертвяк заговорил.

Когда Прок успел очнуться, Тверд даже и не заметил. Видать, когда он пытался пристроить затекший зад поудобнее. Новгородец смотрел на цепляющие верхушки деревьев тучи, и глаза его при этом глубоко запали в сеть вдруг ставших очень глубокими морщин. В груди клокотало при каждом вздохе. В уголках губ пузырилась розовая пена.