– Кажется, там какой-то коридор, – неуверенно сказал Казанцев. – Стойте здесь, а я посмотрю.

– Нет, я с вами. Марк, мне страшно.

От страха она нарушила субординацию, забыв об отчестве, и дернула Казанцева за рукав.

«Нет так нет. Откуда ты только взялась на мою голову?»

Маргарита на какой-то момент отняла руку от стены, нога поскользнулась вниз, и она, не удержав равновесия, рухнула на пол. Закричала она чуть погодя, голос ударил в стены и отозвался эхом.

– Марк, вы где?! Марк!

– Здесь. Что случилось?

Казанцев вернулся обратно, луч света скользнул по ее лицу, и она сощурилась. Маргарита попыталась подняться. Нога в голеностопном суставе заболела, и она опять опустилась на пол.

– Кажется, я ногу подвернула.

Марк опустился на корточки и пристроил фонарь возле стены.

– Снимайте обувь.

Он начал ощупывать ее ногу, и когда она расслабилась и привыкла к прикосновению его рук, он сделал резкое быстрое движение, и ей стало больно так, что на глазах выступили слезы и она закричала.

– Вот и все. Классический подвывих голеностопного сустава. Обувайтесь, пока нет отека, потом будет сложнее. Связки потянули, теперь неделю минимум придется ходить на низком каблуке.

Маргарита с трудом обулась. Нога в суставе немного болела.

– Идти сможете?

– А у меня есть другой выход?

Маргарита утерла набежавшие слезы, поднялась, уверенно наступила на ногу и обрадовалась, что может идти без помощи Казанцева.

– Больно? – участливо спросил он и, не дожидаясь ответа, взял Маргариту на руки. – Светите мне под ноги. Только смотрите, не уроните фонарик.

Маргарита не успела ничего ответить и только почувствовала, как ноги сами оторвалась от земли. От неожиданности она обхватила Марка за шею и чуть не уронила фонарь на пол. Он сделал пару десятков шагов и опустил Маргариту на пол у самой лестницы. Она прислонилась к стене и прислушалась. В тишине билось ее сердце, и еще было слышно, как Казанцев старается открыть дверь, ведущую в подсобку анатомического кабинета.

– Ничем не могу порадовать. Нас заперли.

– Вы шутите? – не поверила Маргарита.

– Да какие шутки.

Марк спустился вниз. В отблеске фонаря Маргарита выглядела необычно. Лицо утратило прежнюю строгость и стало более нежным и женственным. Ему вдруг захотелось прикоснуться к ее волнистым волосам.

– Что теперь будем делать?

Маргарита почувствовала взгляд Казанцева и поправила растрепавшиеся волосы.

– Ничего.

– Что значит ничего? Вы что, так и будете сидеть и ждать у моря погоды?

– Иногда лучше не делать резких движений, набраться терпения и, как вы говорите, сидеть и ждать у моря погоды.

В плен он попал на Кавказе. От него тогда ничего не зависело. Тех, кто был пошустрее и попытался бежать, расстреляли без предупреждения. А он, безразличный ко всему происходящему, выжил и понял одно – жизнь бесценна, и нет на земле ей равного эквивалента.

Марк уселся на трухлявую ступеньку.

– Садитесь. – Он немного подвинулся.

Сидеть рядом с Казанцевым ей не очень хотелось, и она стояла, опершись о холодную стену, до тех пор, пока не затекла спина.

– Как вы думаете, кто нас запер?

– Привидение.

– Я серьезно.

– Ваша Антонина Семеновна и заперла. Больше некому.

– Зачем? – удивилась Рита нелепому предположению Казанцева.

– Из бдительности. И побежала звать на помощь Климова, – наконец-то Казанцев вспомнил фамилию кочегара. – Садитесь, нога меньше будет отекать.

Маргарита примостилась рядом и достала телефон.

– Здесь нет сети. Я уже смотрел. Маргарита, вы как сегодня оказались в колледже?

– Я обещала Семеновне прийти и послушать, как по ночам призрак шумит в подвале. И вот приехала на свою голову, – вздохнула Маргарита.

Она сказала неправду. Не жди ее Хмелевский в подъезде, она давно бы смотрела телевизор, завернувшись в плед. Или, будь у нее характер тверже, выпроводила бы со скандалом Хмелевского, сказав ему вслед все, что думает о нем. А так… Она боялась, что стоило Хмелевскому заговорить, окажется, что во всем виновата только одна она.

– Ну извините, что помешал вашим спиритическим сеансам, – засмеялся Казанцев и перестал злиться на Пикузу. – Зато у нас есть шанс пополнить ряды привидений, если Климов побоится зайти в подсобку. Как вам такая перспектива?

– Никак, – не приняла шутку Пикуза.

Если бы такое могло случиться и сейчас вместо Казанцева рядом оказался бы Руслан, она бы прижалась к нему и сидела вечность в этом подвале, слушая, как под толстым свитером бьется его сердце. Ей до слез стало жаль себя.

– Да это и понятно, какая со мной романтика. Вот если бы на моем месте был Хмелевский, тогда, конечно, совсем другое дело.

Казанцев прочитал ее мысли.

– Марк Дмитриевич, вы – циник, – не сдержалась Маргарита и немного отодвинулась от Казанцева.

– Это не ново. Наверно, вы еще добавляете про себя, что я хам и солдафон.

– Вы что, на самом деле мысли читаете? – парировала Пикуза.

– У вас все мысли на лице написаны.

– И что еще там написано?

Слезы потекли по щекам, и она постаралась незаметно их вытереть.

– Что вы красивая и умная женщина, которой не место в этом захолустье.

– А вам, значит, место?

– Мне – да. Оперировать я не могу, а просиживать рабочий день в поликлинике мне неинтересно. Я вначале думал пройти специализацию по функциональной диагностике, а потом махнул рукой. Зачем зря тратить время и заниматься тем, что неинтересно.

– А в колледже вам, значит, интересно? – не поверила Маргарита.

– И в колледже неинтересно, – признался Казанцев.

– Ваша жена не захотела ехать с вами в это захолустье? – еле слышно спросила Пикуза.

– У меня нет жены. Этот факт есть в личном деле, и об этом знает весь колледж.

– Извините. – Пикузе стало неудобно от глупого вопроса.

– Бросьте. Вы так говорите, словно она умерла. Все проще – жена меня разлюбила, а другого полюбила. Потом снова разлюбила, – добавил Казанцев.

Он говорил это таким тоном, что невозможно было понять: сожалеет он о разводе или нет.

– Меня тоже Хмелевский разлюбил, – призналась Маргарита и сразу пожалела об этом.

– Хмелевский вас никогда не любил. И не ждите, что я буду извиняться. Вы, Маргарита Сергеевна, – романтик, создавший себе иллюзию любви и живущий с ней.