Бо́жью-ту церькву богомольнею

150 А тому ли-то Миколы всё Можайському.

22. СОРОК КАЛИК СО КАЛИКОЮ

А и было сорок калик да со каликою.

Собиралисе калики всё во единой круг,

Во единой же круг они на зелёной луг;

Они ко́пьеця во землю всё испоставили,

5 Они сумоцьки-котомочки исповесили;

У их суночки-котомочки рыта бархата.

Выбирали они да атамана-та,

Атамана выбирали Касьяна Немило́сьлива,

Подъата́манья — Михайлушка всё Касьяновича;

10 Они клали-то меж собой заповедь великую,

Да вели́ку они заповедь, немалую:

«Ишшё хто у нас ведь, братцы, заворуёт жа,

Ишше́ хто у нас, братцы, заплуту́ёт, как, —

Мы вкопам того во матушку в сыру землю́,

15 Мы вкопам тогда во матушку сыру землю́ по поясу,

Уж мы будём судить-то, братцы, своим судом,

Поведём-то мы, братцы, не под царьской суд,

Не под царьской-от суд-от да не под княжеськой:

Мы из рук возьмём, из ног-то жи́льё вытянём,

20 Отсекём возьмём по плець-то мы буйну голову».

А идут они ко городу всё ко Киеву;

Как навстречу им, встрету всё стрецялся-то

Как по имени Добрынюшка Никитиць млад

Да по имени Олёшенька всё Поповиць млад,

25 Да ишше́-то везут они с собой, с има —

Как позади-то едет князь Владимир-свет.

Они кланелись каликам до низко́й земьли:

«Вы куды пошли, калики перехожия,

Перехожи ли калики, переброжия?»

30 Отвечали калики-ти двум бога́тырям:

«Мы пошли-то молитьц́е к мошшам прецистыям,

Мы идём-то молитьц́е в Киев-ма́настырь,

Мы к Онтонью, к Феодосию помолитисе,

Во святых пешерах всим-то святым помолитисе,

35 А оттуль-то пойдём в Ерусалим всё град;

В Ерусалими-то гради тоже молитьц́е нать,

К Осподню же гробу-ту приложитисе.

И подайте нам милостинку спасёную».

Говорил-то Добрынюшка Никитиць млад,

40 Говорил-то Алёшенька Поповиць млад:

«У нас нету при собе-то, калики, золотой казны;

Подождите вы всё же князя Владимира, —

Он ведь скоро ведь к вам-то сецяс прика́титцэ».

Приежает Владимир-князь стольнё-киевськой;

45 Они кланелись, калики, ему жо до низко́й земьли:

«Уж ты здрастуй-ко, красно наше солнышко,

Ты Владимир же, князь наш стольнё-киевсьской!

Ты подай-ко нам милостину спасёнаю».

Подаваёт князь милостину спасёную,

50 Подаваёт ведь им да кра́сна золота,

Говорят тут калики всё перехожия:

«Да спасёт-то тебя-то как Боже-Осподи!»

Говорил-то Владимир всё таковы реци:

«Уж вы спойте-тко, калики перехожия,

55 Уж вы спойте-тко, мне да всё Еле́ньской стих».

Как запели калики всё перехожия,

Перехожи калики, всё переброжия, —

Мать сыра же земьля та потресаласе;

Под одну руку дёржит Владимира,

60 Под праву́ руку дёржит Добрынюшка Никитиць млад,

Под леву́-ту руку дёржит Олёшенька Поповиць млад;

Покатилась у Владимира с плець да буйна голова.

Унимаёт Добрынюшка всё Никитиць млад:

«Перестаньте петь, калики перехожия:

65 Ишше князь-от Владимир цють он жив стоит».

Перестали петь калики всё перехожия.

Говорит-то Владимир-князь стольнё-киеськой:

«Вы подите, калики вы перехожия,

Вы подите, калики, вы к моей-то кнегины-то,

70 Вы ко той ли к Опраксе́и всё Королевисьни;

Напои́т вас кнегина у мня, накормит всех

Да подаст-то вам милостину спасёную».

Как пошли-то калики всё перехожия;

Как приходят они-то всё в красен Киев-град,

75 В кра́сён-от град, ишше в матушку каменну́ Москву.

Как приходят они скоро под окошоцько,

А запели у полат-от всё у царьскиих,

А запели они-то славно́й Еленьской стих.

А увидяла Опраксея-то Королевисьня,

80 Подавала она милостинку спасёную,

Приказала заходить-то в полаты княжененския;

Она садила калик-то всё за дубовы́ столы,

Щё за те ли за скатерти всё за браныя.

Ище стали калики да всё роздеватисе,

85 Они стали-то Осподу молитисе;

Они крест-то кладут да по-писа́нному

Да поклон-от ведут они по-учёному,

Поклоняютце они всё Спасу пречистому

Да садятцеа они да всё попить, поись,

90 Всё попить, поись-то они, покушати.

А отпили, отъели они, откушали;

Благодарят Опраксею всё Королевисьню.

Опраксея-та тут да им все згово́рила:

«Уж ты гой еси, Михайлушко сын Касьяновиць!

95 Оставайтесь-ко вы надевать же всё».

А Михайлушко был-то всё красафциком;

Красота-та в ём была в лици́ непомерная;

На Михайлушка царица-та все обзарилась:

«Ты пойдём со мной, Михайлушко, во полаты княжененския:

100 Мне-ка надоть с тобой-то слово вымолвить».

Да Михайлушко всё он да не цюсвуёт,

Как Касьяновиць он не понимат ето;

Да зовёт, думат, царица по-хорошому.

Как приходит к царици-то в спальню хорошую,

105 Говорит ему цариця всё реци безумныя,

Всё безумныя реци да беспонятныя:

«Я прельстилась, Михайлушко, на твою красу».

Как зовёт она его к собе на кровать всё спать.

Тут Михайлушко всё да испугаитце,

110 Тут Касьяновиць всё перепада́итце;

Убежал от Опраксеи от Королевисьни

Ко своей-то ко мла́дой ко дружинушки;

(ко каликам, — молодыя были)

Сам горюцима слезами весь обливаитце:

Он ведь молит за ей всё Бога-Господа,

115 Он ведь матерь прецисту-ту Богородицю:

«Ты прости, Боже, царицю в злом помышлении,

Ты ведь в глупых рецях да в непрости́мыих».

Он ведь сам-то не спит да Богу молитце.

Понёсла на ето зло-то Опраксея Королевисьня;

120 Подговорила Олёшеньку всё Поповиця:

«Принеси-ко Михайлушкову ко мне сумоцьку,

Принеси ты Касьяновиця котомоцьку».

Он ведь скоро приносил к е́ю потихошеньку;

Роспороли они сумоцьку рыта бархата,

125 Положили они-то всё золоту́ цяшу,

Из которой князь Владимир всё по приезду пьёт;

Зашивали ведь суноцьку всё иголоцькой.

А Михайлу-ту Касьяновицю не спитце-то

Перед великой напраслиной, изнева́гушкой;

(в старины́ пое́тьц́е).

130 «Мы пойдёмте-тко, Касьянушко Немило́сливой;

Ишше полно спать в полатушках проклаждатисе!»

Они скоро калики-ти всё ставали все,

Они скоро калики-ти одевалисе,

Они скоро калики да роспрошалисе,

135 Со кнегиною они больше