цари́шшо всё Грубиянишшо.

Тут ведь стал у ей Егорьюшко всё пети годов,

Тут ведь стал у ей Егорьюшко всё восьми годов,

40 Ишше стал у ей Егорьюшко всё выспрашивать:

«Уж ты гой еси, цяриця, ты доць прекрасная,

Уж ты матушка моя, ты свет-родимая!

У мня был ли на роду-ту светг родной батюшко?»

Россказала цариця ему прекрасная:

45 «Уж ты ѓой еси, моё ты цядо милоё,

Уж ты мило моё цядышко, любимоё,

Ты по имени Егорей всё свет-Храброй ты!

Когда ту́ры-ти, олени по горам прошли,

Ище рыбина ступила во морьску́ глубину,

50 Ище на́ неби взошол-то млад сьветё́л месец,

На земли-то ты у мня родилсэ, всё могуць богаты́рь,

Ты по имени Ёгорей-свет ты Храбрыя;

Да во лбу-ту у тобя как будто соньцо красноё,

Да в затылки у тибя-то млад светё́л месец,

55 По локо́ть-то у тибя ведь руцьки в золоти,

По колен-то у тибя-то ножки в се́ребри,

По коси́цям часты звездочки всё катаютце

(косьти над глазами).

За ушами-ти зори занимаютце.

Да прошла эта весьть про тебя по всей земли, —

60 Ише вся у тя краса была поднебесная, —

Да прошла-то про тебя слава великая,

Как по всем прошла земьля́м, по всем славным городам;

Шьчо дошла эта весьть-та до неверного царя,

До неверного царя всё до Грубиянишша;

65 Он ведь Божьи-ти церькви вси огнём сожог,

Он святы-ти образа да он в мосты вси склал,

Царя Фёдора Смоляньского, всё твоёго батюшка,

Он под мець ево склонил, ссек у ево буйну голову,

А миня-то он, царицю, изуродоватьд хотел.

70 Я хитра́ очунь, мудра́ была, хитрому́драя;

Во Пешер-гору ушла я, всё горы камянную;3

Я в собой-то унесла тибя, цяда милого,

Я пришла-то, всё горы́ сле́зно приросьплакалась,

Ишше матушки Пешшеры прирозьжалилась:

75 «Уж ты матушка Пешшера, гора камянная!

Ты прими, прими царицю, всё доць прекрасную,

Ты не для́-ради миня, хоть для-ради цяда моёго,

Для того ли для Ёгорья-света Храброго».

Как ведь выслушал Ёгорей ее́ реци вси,е

80 Ее реци-ти вси да вси росказы-ти:

«Уж ты ѓой-еси, родима моя матушка,

Ише та ли царица, доць прекрасная!

Уж ты дай-ко мне-ка съезьдить благословленьиця,

Мне-ка съезьдить-то разе-то ко царишшу тут;

85 Ко царишшу я сьежжу всё Грубиянишшу,

Я пролью-то, пробью-ту кровь тотарьскую,

Отобью, отмешшу я кровь християньскую, —

За своёго за батюшка за родимого,

За того за царя за Фёдора за Смоляньчкого».

90 Тут заплакала родима-та ёго матушка,

Ише та ли цяриця-та, доць прекрасная:

«Уж ты ѓой еси, Егорей-свет ты Храбрыя!

До царишша-та есь всё три заставушки:

Ишше перьва-та заставушка — леса тёмныя,

95 От встоку стоят всё леса до западу;

Ишше ясному соколу не пролететь будёт,

Как тебе-то, доброму молодцу, на своём-то на добро́м кони́,

На добро́м-то кони будёт не проехати.

Да втора-та есьть заставушка великая —

100 Да стоит тут гора-та, гора камянная,

Ото встоку стоит гора до западу,

От земли-то стоит она ра́вно до неба;

Да третья́-та застава есь — река огняная,

Ото встоку тече́т-то всё до западу,

105 От земли пламя вьётце ровно до́ неба».

Тут выходит Ёгорьюшка на широ́ку светлу улоцьку,

Роспрошаитце с родимой своей матушкой.

А ис туци-то выпадывал ёму доброй конь

(врака́ пое́тьц́е?).

Да из облака выпадыват сабля вострая,

110 Сабля вострая ёму, палиця тяжолая,

Ишше вся-то принадлежность-та богатырская.

Да поехал Ёгорьюшко на добро́м кони;

Приежает Ёгорей к той заставушки,

Да к тем ли приежаёт к лесам тёмныим;

115 Приздымает Ёгорьюшко злата́ веньця,

Говорит-то Ёгорьюшко таковы слова:

«Вы леса, вы леса-то да леса тёмныя!

Вы не варуйте, леса, всё во неверного царя,

Вы поваруйте, леса-та, в самого́ Христа,

120 В самого, леса, Христа вы, Бога роспятого,

Во того вы во Егорья-света Храброго».

Проежает Егорьюшко ту заставушку;

Приежает Егорьюшко к горы камянной,

Говорит-то Ёгорей-свет таковы реци:

125 «Ты гора ли, гора, гора камянная!

Ты не варуй-ко, гора, ты во неверного царя,

Во неверного царя-то в Грубиянишша;

Ты поваруй-ко, гора, ты в самого Христа,

В самого-то Христа, всё царя небесного,

130 Во небесного царя, Бога распятого,

Во тово ише́ в Ёгорья-света Храброго».

Признимает Егорьюшко злата́ веньца,

Проежает Егорей ту заставушку.

Приежает к реки, к реки, к реки к огняной;

135 Говорит-то Ёгорьюшко таковы реци:

«Ты не варуй-ко, река, да во неверного царя,

Во неверного царишша Грубиянишша;

Ты поваруй-ко, река, да в самого Христа,

В самого Христа поверуй, царя небесного,

140 Во того ли-то всё Бога распятаго».

Признимает Ёгорьюшко злата́ веньца;

Проежаёт Егорей ту заставушку.

Приежает Ёгорьюшко ко царишшу-ту Грубиянишшу.

Как выходит царишшо на красно́ крыльцё:

145 «Ты поваруй-ко Егорей-свет ты Храбрыя,

Во мою ты всё веру во неверную».

Говорил-то Ёгорей да светы-Храбрыя:

«Я ведь скоро в твою-ту веру поварую:

Отьсеку у тя тотарьску-ту твою голову,

150 Отьмешшу я християньску-ту кровь горячую».

Приказал тут царишшо ево пилой пилить;

Да Ёгорья-та-света всё пила не берёт,

Ишше вся-та пила у их выспригну́ласе.

Ишше стал он Ёгорьюшка колясом вертеть;

155 Ишше всё-то в шепу́-ту приломалосе.

Ишше стал он Ёгорьюшка в котли варить;

Да Ёгорей-от в котли-то он стойком стоит,

Он в котли-то стоит-то да всё стихи поёт,

Ише песь-ту поёт всё Херуимскую;

160 У Егорья под котлом-то не огонь горит,

Не огонь-то горит, всё разны́ цветы цветут,

Всё цветы-тыж цветут, всё разны́ лазу́рёвы.

Приказал копать погрёб ёму глубокой тут:

В глубину-ту ведь погрёб сорока сажо́н,

165 В долину-ту ведь погрёб двадцети пети;

В ширину-ту ведь погреба двадцети сажо́н;

Он хватал-то Ёгорьюшка царишшо