– Не маловато ли данных о старушке?

– Напротив, – не согласилась с Ильей Наташа. – Есть редкая и звучная фамилия, есть место проживания, год рождения и данные о профессии. Думаю, что-то можно найти.

Катя помогла Денису спуститься по ступенькам травмпункта, поддерживая его под руку. Идти было неудобно ни ему, ни ей, но она мужественно терпела, потому что допрыгать до такси на одной ноге Денис бы попросту не смог, а до костылей они пока что не добрались.

Уже дома, устроив Дениса в кресле, Катя разрешила себе немного поплакать. Для этого она ушла на кухню, плотно прикрыла за собой дверь и беззвучно поревела, зажав кулаком рот. Не то чтобы ей стало легче после этого, но немного отпустило. Вообще-то она не ожидала от себя такой внезапной истерики, но, видимо, недооценила свою нервную систему.

Момент, когда Дениса сбила машина, она пропустила, поскольку шла впереди него, разговаривая по телефону с мамой. Слушала она ее очень внимательно, в рассказ про старушку Фельдман ушла с головой и обернулась только на визг тормозов.

Увидев Дениса, лежащего на земле, оторопела и медленно пошла к нему, ничего не понимая. Показалось, что он просто упал. Бывает же, что люди неудачно падают. А потом Катин мозг заработал с тройным ускорением, и к ней пришло осознание того, что случилось. Таксист, к слову, сразу же выскочил из машины, помог Денису подняться на ноги, а когда тот заорал от боли, и все они увидели кровь на его джинсах, то сразу заговорил о больнице. Вдвоем с Катей они кое-как запихнули Дениса на заднее сиденье и повезли не в больницу, а именно в травмпункт, потому что он был ближе, а еще потому что Катя так захотела. Всю дорогу смуглый таксист, которому было на вид не больше двадцати, твердил о том, что он ничего не нарушал, и Катя, в конце концов, стала крыть его отборным матом, и даже Денис не смог ее утихомирить. Только потом, когда ему накладывали гипс, он объяснил ей, что парень действительно ни при чем, это Денис виноват, потому что смотрел не на дорогу, а в телефон, вот и шагнул с тротуара не в ту сторону, но Катя все равно ему не сразу поверила.

Таксист дождался их возвращения, а потом отвез домой, не взяв за проезд ни копейки и оставив свой номер телефона на тот случай, если им снова понадобится помощь.

Денис настолько устал, что великодушно простил его и отпустил на все четыре стороны, а парень действительно был очень испуган.

Катя за это Дениса чуть не убила.

Поплакав, она решила, что теперь будет как жена декабриста. Будет кормить Дениса, читать ему вслух и не спать ночами. Когда-нибудь он оценит, а ее доля вот такая, трудная и сложная.

От этого бреда ей стало гораздо легче, и она, взяв у Дениса его банковскую карту, ушла искать по аптекам костыли.

– Нашел, – объявил Илья. – Фельдман, оказывается, довольно известная фамилия. Была.

– Да ты что!

Наташа подскочила к дивану, села рядом с Ильей, который все это время копался в ее ноутбуке.

– Ну, тут мало о них, но хоть на этом спасибо. – Илья переставил ноутбук Наташе на колени. – Источников мало, а информация повторяется. Я коротко и своими словами, ладно? В общем, в дореволюционные времена в Москве проживал мужик по имени Карл Фельдман, который был специалистом по изготовлению мебели из редких сортов древесины. В его мастерской стояла очередь из богачей, желающих разжиться стульями, столами и комодами, которые он изготавливал. Делал он свою работу на совесть и зарабатывал неплохие деньги. Бесплатно обучал своему ремеслу подростков из бедных семей. Особняк, куда переехал с семьей, тоже сколотил собственноручно. Домик, кстати, снесли в шестидесятых, а фото не сохранилось. Было у него трое детей: два сына и дочь. Но после революции лафа закончилась.

– Умер или раскулачили?

– И то и другое. Тогда он уехал из России, но по какой-то причине оставил здесь жену и детей. Ничего не знаю, так в интернете написано. Про судьбы его детей больше ничего не известно, но вот их имена: Андрей, Марк и Ольга.

Наташа схватила Илью за рукав.

– Марк. Нашу старушку звали Раиса Марковна Фельдман. Карл Фельдман, получается, был ее дедом.

Илья помолчал и щелкнул пальцами.

– Ну да. Деда звали Карлом, сына его Марком, а внучку Раисой Марковной. Бинго. А что нам это дает?

– Больше о Фельдманах там ничего не написано?

– Сами посмотрите.

Наташа прокрутила страницу поиска.

– Как мало мы знаем о наших предках, – с досадой проговорила она. – Всего шесть сайтов с упоминанием о Карле Фельдмане, и везде повторы слово в слово, а ведь мебель, которую он делал своими руками, до сих пор служит людям. Обидно-то как за человека.

– А мне можно еще кофе? – попросил Илья. – Я сам сделать могу.

– Сиди, я приготовлю, – остановила его Наташа и вернула ноутбук. – Поищи, пожалуйста, где-нибудь еще. Может, получится.

Она готовила двойную порцию кофе для себя и для Ильи, который так кстати оказался под рукой, и думала о том, что и ее когда-нибудь забудут. А ведь она тоже оставила свой след в истории. Ну, пусть не в глобальном смысле, но в правоохранительной области уж точно.

Ей вспомнился Звягин, который во время их последнего разговора вел себя так надменно, что Наташа была готова высказать ему… многое. А вот лицо Эдика, его черные цыганские глазищи и тяжелый взгляд застряли в памяти, и она, как могла, тормозила воспоминания. Не нужно ей сейчас этого.

Пока Илья пил на кухне кофе, Наташа снова села за компьютер и, перефразировав запрос, обнаружила еще одно упоминание о Карле Фельдмане.

Источник был ненадежным, но именно на этом сайте нашлась более детальная информация о еще одном Фельдмане, который жил аж в шестнадцатом веке.

– «Яков Фельдман был одним из первых поселенцев, основавших Холмогоры на берегу реки Северная Двина, – прочитала Наташа. – Впервые фамилия Фельдман упоминается в Двинской летописи в 1552 году по причине того, что в тот год он, приехав из Москвы, взял под свое начальство одну шестую часть поселения Холмогоры, а крепостные, которые поступали к нему на службу, жили в довольствии. Причиной переезда была его дочь, родившаяся очень слабой и потерявшая мать, умершую во время родов». Так, так… «Фельдман был необычайно добр ко всем, кто его окружал, включая слуг и юродивых, которых приказывал принимать, как себя самого. Жертвовал монастырю помощь в виде дров и настаивал на