– Как интересно! – округлила глаза дама.

– Так вот: что вы о нем знаете, о том кольце? Что-нибудь зять о нем рассказывал? Где он его купил? Или ему подарили?

– Постойте. Дайте подумать. Мне он ничего о печатке не говорил, это точно. И разговоров о нем я между зятем и дочерью не слышала. Появилось кольцо у него, по-моему, полгода назад. Или пару месяцев… После того, как они с Владой и девочками съездили отдохнуть.

– А где они были?

– Пару недель во Франции, надо же было Лизочке-младшей, наконец, Париж показать, а Аксинье с Меланьей – Диснейленд. Потом они немножко на Лазурном Берегу потусили, а потом Андрюшка, Влада и младшенькие в Сочи переехали. А мы с Лизочкой отправились на Камчатку.

– О, не ближний свет!

– Я же оттуда, вы не знали? Хотела внучке историческую родину показать. А потом ее у своей мамы – прабабушки то есть – оставила. С ней не забалуешь, да и Лизе надо узнавать родную сторонку, не все же на Лазурных Берегах! Но в итоге Лизхен-младшая вернулась довольная. Поздоровевшая, загоревшая, и с матерью моей они общий язык нашли…

– Я о перстне хотел бы узнать, – напомнил поэт.

– Да, по-моему, после той поездки, сначала во Францию, а потом в Сочи эта печатка у Андрюшки появилась. Мне кажется, он очень ею гордился.

– Может, какую-то историю о ней рассказывал?

– Нет, нет, ничего такого я не слышала.

– А он кольцо собственноручно купил или кто-то подарил ему? Может, Влада?

– Не знаю, ничего об этом не слышала.

Все время, пока они говорили, Колонкова потчевала поэта: наливала ему кофе («черный, без сахара, пожалуйста»), предлагала то булочек, то конфет, а когда он отказался, самолично почистила и порезала грушу, преподнесла ему на золоченой тарелке.

Ей несколько раз звонили. Пару вызовов она досадливо сбросила, на один ответила односложно: «Да, начинайте». На второй: «Нет, ни в коем случае». Звонили и Богоявленскому, однако он, как гость, не счел возможным отзываться.

Параллельно он все думал: «Зачем она меня пригласила? Да настойчиво, уверяла, что срочно». Переспрашивать он не стал. Предпочитал выяснить, пока суд да дело, то, что важно было ему. Ждал, когда она сама поведает. И вот гранд-дама наконец заявила:

– Моему бизнесу ужасно вредят эти публикации, письма. – Она сделала брезгливый жест. – Слушайте, у моей компании – больше ста тысяч пунктов выдачи заказов по всей стране и почти пятнадцать миллионов покупателей в сутки. А тут эта ужасная секс-рассылка, подметные статьи в желтой прессе! Вдобавок начался вирусный копипаст этого гадского видео с моим зятем в соцсетях. В «Ютьюбе» больше миллиона просмотров. А шапка, видели, какая у ролика? «Зять Колонковой развлекается!» Ничего себе! Совершенно мне не надо, чтобы это связывали со мной, с моим добрым именем, с моей компанией.

– Сочувствую, – пробормотал поэт.

– Вы ведь близки к этим кругам – я имею в виду СМИ, издательства. Так скажите, как мне остановить это?

– Разве у вас нет пиар-менеджеров? Специалистов по кризисному управлению?

– Да что они могут, эти мальчики-девочки! Всякие предложения суют мне, из своих западных учебников. «Собрать пресс-конференцию». Просто фу!.. Вы опытный, поживший человек. Наверняка со связами в этом мире. Скажите: что мне делать?

Она подалась через кофейный столик. Жест был наверняка отработан – возможно, не одним десятком подобных бесед и откровенных вопросов с ее стороны. Кимоно распахнулась и широко, гостеприимно обнажилась грудь. «Вполне годная», – заметил про себя Богоявленский. Конечно, дама моментально как бы спохватилась, запахнулась. Однако нужный мотив интимности был создан. Поэт ответил с присущей моменту откровенностью:

– Зашлите человека в эту газетку, «Икс-икс-икс-пресс». Она же пока одна вас атакует? Пусть придет туда от вас гонец. Намекнет, что готов заплатить. Они публикации прекратят – вопрос только в цене.

– Хм. А сколько им занести?

– Понятия не имею. Сколько вам не жалко, и чтобы размер мзды моментально сбил с ног и отказаться от нее оказалось невозможно. Я думаю, у вас в команде есть опытные переговорщики, которые сумму по реакции контрагентов смогут определить.

– Спасибо за совет. Теперь вот еще что… Знаете, Юра, – дама чуть засмущалась и даже отчасти зарделась, – я хотела бы написать книгу. Такую, знаете, биографическую и мотивационную. О своей судьбе. О том, как я состоялась. О моем бизнесе. О моих деловых принципах.

– Прекрасная идея.

– Разумеется, я не самолично собираюсь водить перышком по бумаге. Мне понадобится опытный человек, талантливый писатель, чтобы выслушал мою историю, а потом перевел в письменную форму. Скажите, сколько это может стоить?

– Само издание? Зависит от типографии, бумаги, иллюстраций.

– Ну, с этим я разберусь – а вот само написание? Гонорар моему соавтору? Как это называется? Литературному шерпу? Или негру? Негр сейчас звучит неполиткорректно.

– Американцы говорят «хост-райтер»: «автор-привидение».

– О, чудесно. И сколько такое «привидение» запросит за свои услуги?

Богоявленский понял, куда клонится разговор, и быстренько прикинул: «Обычная цена написать книжонку за богача – тысяч десять евро. Она миллиардерша – значит, двадцать. А потом, как говорят: задумай на переговорах сумму и умножь на два. Стало быть, сорок штук. Или для ровного счета – полста».

Эту сумму и озвучил.

Колонкова кивнула и ожидаемо спросила:

– А вы не могли бы взяться за эту работу? Для меня?

Она совершила еще один явно обдуманный жест: закинула ногу за ногу – кимоно снова распахнулось, теперь уже в нижней части, продемонстрировав большое и упругое бедро – не без целлюлита, но еще очень даже аппетитное.

– Да что вы! – стал отнекиваться Юрий Петрович. – Никогда я не занимался ничем подобным.

– Да? А мне кажется, – проговорила богачка таинственно, – между нами могла бы возникнуть творческая связь. Ведь она тут важнее всего. Я вот смотрю на вас и думаю, что вам могла бы рассказать о моей жизни, пожалуй, все и без утайки. Иному щелкоперу наврала бы с три короба, а вам – пожалуйста.

– Спасибо, конечно, за доверие. Но это ведь огромная работа. Многомесячная. И вот представьте: мы начнем, а потом вы охладеете. Или вас закрутят дела. Да и меня могут закружить обстоятельства. Оксфорд планирует пригласить с курсом лекций.

– Давайте все-таки попробуем! Я вам прямо сейчас переведу аванс, не возвращаемый ни при каких условиях. Десять тысяч европейских денег. Мы с вами напишем первую главу. А если дело пойдет, я вам заплачу не пятьдесят, а сто тысяч.

«А что? – подумалось поэту. – Новый опыт. Почему не тряхнуть стариной? Помню, на практике на третьем курсе, в «Новороссийском рабочем», сколько пришлось литзаписей делать за докеров да капитанов буксиров! Деньги никогда лишними не бывают. А главное: будет регулярный доступ к самой Колонковой – а ведь она, возможно, и есть главный стержень дела об убийстве. Нет, вряд ли собственноручно убила – но по всему судя, тайна гибели Грузинцева кроется в семье».