class="p1">Мысли никак не успокаивались. Они крутились вокруг Звира. Он давно стал для меня навязчивой идеей. Значит, ранили его. Может, это исчадие ада все же наконец издохнет? Хотелось надеяться. Каждый час пребывания его на грешной земле сильно множил здесь боль. Но надежды мало. Слишком он живуч. И слишком ему везет.

Итак, что имеем? Часть банды «Корни» с раненым предводителем ушла. Куда же они двинули?

Мелькнула однажды информация, что в непроходимых, раскинувшихся чуть ли не на сотню километров Чумских лесах у «Корней» накопано немало схронов. И что там имеется их полевой госпиталь, где они лечат раненых, притом не всех, а особо доверенных.

Может, Звир сейчас валяется в этом самом госпитале? Что это значит для меня? Все просто. Как поется в песне:

«Пора в путь-дорожку!

В дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем.

У милого порога

Качну ружейным тебе стволом».

Или что-то в этом роде пелось. В общем, КРГ в ружье. Чую, где-то там следы Звира. И на этот раз «Пан Вчера» станет «Гражданином Сегодня».

Утром я доложил свои соображения Розову. Он выслушал внимательно и с моими выкладками в целом согласился.

Потом мы с ним несколько часов колдовали над картами. Думали. Планировали. Созванивались с соседними районами, областным УВД, военными. В результате получили добро на операцию и все необходимое обеспечение.

Следующим утром, когда только слабенько прорисовался на облачном небе мутный солнечный диск и еще стелился прохладный туман, наша конспиративно-разведывательная группа вышла в поиск в направлении Чумских лесов…

Глава третья

На эту нелепую парочку мы наткнулись на вторые сутки поиска. «Пузан» носил польский китель на два размера меньше, а на прыщавом «дистрофике» была чешская гимнастерка на четыре размера больше. Зато на головах одинаковые серые кепки с трезубами. Карабины тащили без всякого почтения, как лопаты, и не факт, что представляли, как с ними обращаться. Они уныло плелись по влажной от росы утренней траве, четко держа курс к известной только им цели.

— Стоять! Руки в гору! — остановил я их беззаботную прогулку, появляясь из зеленых насаждений и выразительно демонстрируя свой автомат ППШ.

С другой стороны вышли Крук и еще один боец.

«Пузан» икнул, отбросил винтовку, как раскаленную кочергу, и поспешно вздернул руки вверх. Худой даже этого не додумался сделать, а так и стоял, тупо пялясь на нас.

— О, кацапы! Расстрелять! — кивнул я.

— Какие кацапы? — заверещал «пузан» и от испуга решил покачать права. — Вы сами чьих будете?!

— Областной провод ОУН, — отчеканил Крук. — Пришли эти края от шушеры почистить.

— Так мы свои! — завопил пузан. — От Звира! Интенданты!

— Ага. Дезертиры! — обрадованно закивал Крук. — Я Старый, комендант полевой жандармерии областного провода.

Тут парочка вообще стала белее первого снега. Слава у палача Старого, имя и репутацию которого сейчас без особых церемоний присвоил Крук, шла впереди его. Да и вообще у военно-полевой жандармерии с теми, кто решил оставить стройные ряды УПА да и просто не выражал желания служить, разговор короткий — расстрел. Руки у каждого такого экзекутора по локоть в крови.

— Чем докажешь, что не кацап? — хмыкнул Крук. — Может, и пароль знаешь?

— Свобода, Винница, — тут же отозвался «пузан».

— Это я и без тебя знаю. Это отзыв. Ты пароль говори!

— Свобода, Львов.

Крук удовлетворительно кивнул. Все дело в том, что бандиты уже были осведомлены о КРГ — зубастых волках НКВД, рядящихся в овечьи бандеровские шкурки. Поэтому повысили конспирацию до небес, ввели постоянно меняющиеся пароли для контактов между своими. Вот эти балбесы-интенданты сейчас их и выложили…

А дальше все было просто феерично. В очередной раз я убедился в справедливости крылатого выражения «Наглость города берет».

У въезда в село Загоровка лениво подпирали штакетник двое вооруженных винтовками Мосина хлопцев, лузгающих семечки. Я произнес пароль, услышал отзыв. Все сработало. Хотел пройти мимо, но Крук напустился на часовых:

— Я комендант полевой жандармерии областного провода Старый. Представьтесь!

Бандиты всполошились, приняли стойку смирно, семечки полетели в сторону. Что-то оправдательно заблеяли.

— Назовитесь, — вновь потребовал Крук и, когда бойцы назвали свои клички, удовлетворенно кивнул: — Что и требовалось доказать. Одни дезертиры в этой сотне. Сдать оружие. Задержаны до выяснения.

К моему изумлению, оба бойца послушно протянули нам свои винтовки.

— Где командир? — напирал Крук.

— Так с головой сельским и с местным станичным в сельсовете совещаются.

— Остальные где?

— Так медицинский пункт экспроприируют.

— Зачем?

— Так лекарства нужны. Хворых и раненых в сотне много.

Наш отряд из полутора десятка человек беспрепятственно оказался в селе. Мы вломились в приглянувшийся мне дом, откуда был виден сельсовет, представлявший собой крепкое деревянное одноэтажное строение, походившее на контору еще польских времен. Хозяева нам слово лишнее сказать боялись — знали, что бандитам возражать опасно для здоровья. Мы обустроили там огневую точку.

Около сельсовета ошивался охранник — здоровенный украинец с вислыми усами.

История повторилась. Пароль-отзыв сработали. Крук велел:

— Теперь веди к сотнику.

— Сейчас доложу. Может, примет, — без всякого почтения отозвался часовой и шагнул в дом.

Ждать мы не стали. Шагнули следом, при этом я грубо отстранил вислоусого.

В доме вели добрый разговор четверо. Седой солидный полнотелый бандеровец в военной форме. Рядом с ним — совсем молоденький парень, по виду из студиозов, такие есть в каждой банде, обычно служат за пламенных пропагандистов. Два селянина: тот самый станичный, присматривающий от районного провода ОУН за селом, и председатель сельсовета, присматривающий за селом от советской власти, но на деле сразу же легший под бандитов. И обсуждали они вполне мирный вопрос — налог на содержание банды. На столе стояла немудреная закуска и неизменная бутылка с мутной жидкостью — еще ни одной их посиделки и совещания не припомню без самогона.

— Пируем, значит, — удовлетворенно кивнул Крук, нагло ставя ногу на лавку.

— А ты что за гусь? — хмуро посмотрел на нас седой.

— Повисишь на площади, узнаешь. Комендант жандармерии Старый. Ищу дезертиров с куреня Сизого. Говорят, у вас прибились. Доложите обстановку.

Седой напрягся, но сдаваться не собирался. Что-то вякнул в ответ нечленораздельное — вроде и не противоречил, но и не шел навстречу.

И тут Крук разыграл целое представление. Сыпал известными именами, угрожал, поощрял. Я аж сам заслушался.

В результате седой сотник размяк и стал потихоньку выкладывать все как на духу. Выяснилось, что в «Корни» он не входит, у них со Звиром просто договор о равноправном сотрудничестве. Но дела вместе делают хорошие.

— Чего-то не вовремя вы вылезли, — сказал уже более покладисто Крук, усаживаясь за стол и отведывая с кряканьем преподнесенную ему услужливым