председателем сельсовета добрую стопку самогона. — Вон, НКВД шуршит по лесам.

— Медикаменты нужны, — пояснил сотник. — Для госпиталя.

— Нежные стали, — пожал губу презрительно Крук. — Без таблеток твои орлы, чай, не сдохнут.

— У нас там сам Звир, — заговорщически произнес сотник. — Может без лекарств и не вытянуть.

Тут у меня екнуло сердце. Вот он! Как говорится, не зря на огонек заглянули. Я аж зажмурился, представив, как вскоре буду держать на мушке эту нелюдь.

— Нашли лекарства? — деловито осведомился Крук.

— Нашли. Тут хороший медпункт. Фельдшера, правда, пришлось в распыл. А медсестричку с собой заберем. Ее с России прислали, так что пускай на Свободную Украину поработает. Потом позабавимся и грохнем.

Раньше после такого заявления у меня бы в глазах потемнело от ненависти к этим изуверам. А сейчас уже привык, насмотрелся и не на такие их фокусы, так что сохранял самообладание без каких-либо усилий. Это было вообще в их стиле — набирать на работу пленных и потом приканчивать. Одно время особенно охотно загребали они евреев‐мастеровых. Те в лесах шили одежду, обувь чинили, а при передислокациях или авралах бандиты их просто расстреливали и шли дальше.

— Так, собирай весь отряд сюда. Мне нужно проверить, нет ли перебежчиков. По списку. Не найдем таких — разойдемся, тогда, считай, повезло тебе. Или хочешь оспорить? — недобро посмотрел Крук на сотника.

— Да чего тут спорить? Проверяй. Кого найдешь — все твои. Не жалко, — небрежно махнул рукой сотник. — Новых наберем.

Вскоре вся шайка, человек двадцать, собралась на площадке у сельсовета. Даже выстроились в подобие строя.

— Оружие на землю, — приказал Крук. — Приготовиться к личному досмотру.

Настал самый напряженный момент. Бандиты не шевелились. Потом один положил карабин. Другой.

Была надежда, что так и разоружим их без единого выстрела. Но тут кто-то отчаянно заорал:

— Измена! Кацапы!

И навскидку выстрелил, так что пуля пропорола рукав моего потертого и видавшего виды пиджака, но, к счастью, не до кожи.

Я вскинул автомат и нажал на спуск. И тут же бросился на землю, выбирая укрытие.

На такой дистанции покрошили бы обоюдно друг друга в хлам. Но подключилась огневая точка, которую мы установили в соседнем доме. Пулеметчик причесал строй. А я в это время ползал на брюхе и достреливал выживших.

Вскоре послышались отчаянные визги:

— Не стреляй! Сдаемся!

Битва закончилась. У нас ни одного убитого, два легко раненных. Бандитам повезло меньше. Шальной пулей убило сотника. Я лично пристрелил вислоусого, который пытался швырнуть «лимонку» — посекло бы к чертям всех. Председатель сельсовета и местный станичный забились в доме под лавки, их колотила мелкая дрожь.

И вот четверо выживших бандеровцев стоят на коленях. И ведь ни единой царапины на них.

— Ну что, враги советской власти. Жить хотите? — поинтересовался я, прохаживаясь перед ними.

— С вами рядом?! — воскликнул бандеровец средних лет. — Да лучше сдохнуть!

— Как скажешь, — Крук поднял автомат.

Грохнул одиночный выстрел. Бандеровец со стуком, как мешок, повалился на землю. Остальные смотрели на расправу с ужасом.

— Прощения от советской власти нужно? Или вслед за этим? — я кивнул на только что застреленного.

Конечно, самосуд — это некрасиво и даже незаконно. Если до разбирательств доходит, то порой чревато последствиями. Только где мы, а где разбирательства и где последствия. На таких выходах законы свои. Обе стороны играют на страхе. И пугать в таких случаях противника нужно так, чтобы выбить из головы всю дурь одномоментно.

— Хотим жить! Все равно для этих братьев мы не братья, а холопы! — с чувством произнес один из выживших.

— Ну тогда начнем перевоспитание. Первый вопрос: где ваш госпиталь?

— Так не знаем! — заверещал молодой. — Не были там! Знаем, что где-то есть! И что зарыт сильно глубоко!

Между тем один из пленных едва заметно кивнул в сторону своего лысого и вместе с тем щедро бородатого товарища. Я нагнулся над ним, ткнул стволом автомата, ласково посмотрел в глаза:

— И ты не знаешь?

— Знаю, — буркнул лысый. — Лежал там.

— Выведешь?

— Выведу!..

Глава четвертая

Вышли мы к госпиталю ближе к полудню. Действительно, без проводника его найти было практически невозможно. Это своеобразное лечебное учреждение располагалось в схроне, сооруженном еще поляками: у тех тут были какие-то секретные склады с военным имуществом. Имущества давно не осталось, зато сами подземные помещения отлично сгодились на большой схрон. И на подпольный госпиталь.

Когда бандеровец пообещал вывести нас сюда, встал сразу вопрос: как это использовать? По идее, надо было двигать в цивилизованные места, где есть связь. Вызывать подмогу, оцеплять место войсками и проводить масштабную чекистско-боевую операцию. Вот только время работало против нас. Сейчас там на коечке лежит Звир и ждет нас. Но может и не дождаться. Он же Пан Вчера. Да и переполошить можем окрестности. Нет, надо атаковать самим. Вот только хватит ли сил?

Должно хватить. Со слов бандеровца, там человек десять охраны и персонала. Пара десятков больных, из которых треть вполне может держать оружие. И еще пленные.

— Зачем там пленные? — удивился я.

— Да держат. Зачем — не знаю, — потупился лысый бандеровец.

Что-то он темнит, но сейчас это неважно. На месте разберемся.

Пленные в госпитале — это затруднение. Значит, не забросаешь всех гранатами. Надо действовать предельно аккуратно.

А как аккуратно? Один шальной выстрел — и вся аккуратность побоку. Одна граната — и гора трупов. Да еще выкуривать бандитов из подземного бункера — то еще удовольствие. Притом при наших ограниченных силах.

И мы опять вернулись к старому постулату — «Наглость города берет. А хитрость — целые страны». Решили поиграть в хитрушки и игрушки. А для начала из подручных средств, которые добыли в селе, соорудили реквизит.

Вышли мы на цель — на просторную полянку в самой чаще. Пленный, хорошо вписавшийся в нашу группу, крикнул куда-то в пространство пароль. Из пространства донесся отзыв. Пока все работало.

Из кустов показались два племенных бугая — вот же отъелись на госпитальных харчах!

— Павло, принимай больных! — крикнул наш пленник, узнав часового.

— Это что же, опять? Так жратвы на всех не наберешься! — пробурчал часовой о своем, о наболевшем.

— Байда сам велел. Наши на засаду НКВД у ближнего ручья напоролись. Вот двое — посеченные и контуженные. Забирай.

— Сейчас свистну. Пускай начальство решает.

«Контуженные» на самодельных носилках — это были я и старший сержант Белоусов, опыт и боевые качества которого сейчас были нам нужны как воздух.

Вышел тучный, неповоротливый субъект в белом халате, подчеркивавшем его статус. Судя по всему, санитар. Поморщился, оглядев двоих новых пациентов, кинул небрежно:

— Сами