Никлас больше вопросов не задавал, полицейские так же ничего больше не комментировали. Патрульная машина заехала в закрытый бокс — здесь Никласа встретили двое мужчин в строгих костюмах. Полицейские передали его с рук на руки, и как только машина выехала, наручники с него сразу сняли. Никто по-прежнему ничего не говорил, все происходило в полной тишине.

Встречающие молчали, Никлас тоже ничего не спрашивал — уже примерно понимая, куда и зачем приехал. Молча поднялись на лифте на пятый этаж, прошли по безликим коридорам. Сопровождающие довели его до кабинета почетного шеф-директора Череповецкого краеведческого музея Бориса Георгиевича Виноградова, как гласила табличка. Оба провожатых остались снаружи, а внутри Никласа встретил заметно пожилой, но подтянутый человек в строгом костюме и с усталым взглядом серых глаз. Сидел Борис Георгиевич за столом, а за спиной у него располагалось широкое панорамное окно, через которое было прекрасно видно небоскребы делового квартала.

— Николай Александрович, полагаю, — произнес сидящий за столом мужчина, рассматривая гостя.

— Так точно. Борис Георгиевич, полагаю?

— У меня к вам два вопроса, — проигнорировал слова Никласа мужчина. — Первый: зачем, а также второй, самый главный, собственно: нахера вы это сделали?

Вот так вот без вступлений и лишних словесных кружев — сероглазый шеф-директор краеведческого музея Никласу сразу понравился. Несмотря на то, что был он заметно зол и раздражен — пусть и умело старался это скрывать, агрессии или неприязни от него Никлас не чувствовал.

— Мне нужно было произвести определенное впечатление.

— Могу сказать, у вас это получилось, — поджал губы Борис Георгиевич. — Теперь по существу давайте.

— Подруга и спутница гитариста этих поющих трусов. Миниатюрная девушка с синими волосами. Вы знаете, кто она?

Сразу отвечать шеф-директор музея не стал. Заглянул в планшет, пролистал немного, показал фотографию Никласу.

— Эта?

— Да.

Шеф-директор еще пролистнул пару страниц на планшете, прочитал:

— Девица Ширко Варвара Ипполитовна, двадцати трех лет, гражданка первой категории из…

— А настоящее ее имя знаете?

Борис Георгиевич посмотрел на Никласа чуть сузившимися глазами, так что стали заметны многочисленные морщинки. Отрицательно покачал головой, показывая, что ожидает продолжения.

— Я на самом деле тоже точно не знаю. Зовут Зоя, и она дочь важного человека из политики в Е-Зоне, на которого прямо сейчас завязаны государственные интересы московской администрации. Зоя сбежала из дома поссорившись с отцом, а он не хочет еще больше портить с ней отношения, дав относительную свободу и приспустив родительский контроль. В команде персонала группы несколько его человек, плюс рядом крутятся четыре, как знаю, частных детектива.

— Так вот что за кадры. А мы-то голову ломаем, что за пассажиры приехали, — негромко произнес Борис Георгиевич, сглатывая заметными паузами ругательства между короткими фразами. Раздражение и злость на Никласа у него явно еще не ушли, несмотря на появившийся деловой интерес.

— Мне поручено вернуть ее домой в самое ближайшее время.

— Вернуть.

— Да, забрать и отвезти домой.

— И все?

— Да.

— Слушайте, Николай Александрович, — в удивлении развел руками Борис Георгиевич. — Если вам поручено ее вернуть, могли бы сначала приехать ко мне, а потом уже идти и отправлять в больницу популярного, между прочим, музыканта. У него завтра утром эфир должен был быть в телевизоре! И да, на свои вопросы я, между прочим, ответа так и не получил.

— Вы их музыку вообще слышали? — вдруг выдал Никлас неожиданно сам для себя. — Я пока ночью ехал, по радио послушал, это же преступление против хорошего вкуса…

— Вас это не оправдывает.

— Не слышали.

— Слышал. Но все равно не оправдывает.

— Дело срочное, крайне деликатное, поэтому я хотел произвести впечатление на Зою, потому как она немного не в себе. Девушка живет в манямирке, из которого ее нужно срочно достать, прежде чем передать отцу с рук на руки. Но ситуация в ресторане немного вышла из-под контроля, и я был вынужден импровизировать.

— Импровизация на пять с двумя плюсами, конечно. Знаете, Николай Александрович… Есть наглость, есть сверхнаглость, а есть петербуржский стиль. Вы, простите, там у себя в резервации северной столицы совсем… границы вежливости и воспитания потеряли? Я, мягко скажем, взвинчен и раздосадован произошедшим и не знаю, что меня все еще удерживает от звонка вашему патрону.

— Прошу простить.

Шеф-директор извинения принял, но по взгляду было видно, что он думает об искренности сказанного.

— Борис Георгиевич, мне нужна ваша помощь.

— Ах удивительно дело, — хмыкнул шеф-директор.

— Продолжая отвечать на заданные ранее вами вопросы: дело, прямо скажем деликатное. Девица с норовом, не очень адекватно воспринимая реальность, в чем отец ей потворствует. Я получил задание вчера как срочное, и просто зашел поговорить с ней… ну да, не просто так конечно, а рассчитывая показать, что она не у себя дома и не на вершине пищевой цепочки, а скорее ближе к ее концу. Сделать я это планировал цивилизованно, но меня сходу обложили так, что я тоже, как и вы оказался слегка взвинчен и раздосадован, так что случилось, что случилось.

— Как у вас все складно получается, Николай Александрович. Так что вы хотите от меня?

— Задержите всех участников группы, найдите что-нибудь запрещенное. Они там по виду почти все уже упоролись хорошо, можно сразу на горячем брать. Закройте всех в каталажку, подержите пару часов чтоб нужное настроение настоялось, после дайте мне и моему человеку пообщаться с девушкой и гитаристом группы. Думаю, пару часов мне хватит, так что до полуночи я уже уеду.

— Как прям… ух, — ошеломленный наглостью запроса, покачал головой Борис Георгиевич.

— Так я могу рассчитывать на вашу помощь?

— Я могу рассчитывать, что к завтрашнему утру вы уедете туда, откуда приехали?

— Без сомнений. Если не получится девицу уговорить нормально по-человечески, я ее просто к себе заберу и в клетку посажу, пока ума не прибавится.

— Я сейчас все сделаю, Николай Александрович. Вы только решите, у кого из вас передо мной должок останется — у вас лично, или у Сергея Сергеевича.

— Не могу сказать, что я обладаю широкими возможностями, но, если вам нужно будет кому-нибудь кинуть бутылкой в голову, всегда к вашим услугам, — ответил Никлас, внутренне ругаясь на себя.

Действительно, натворил достаточно на кураже после ночной дороги, можно ведь было все изящнее сделать. Но уже поздно горевать, что сделано то сделано.