ты уже. Давай ты сделаешь лицо попроще, и мы поговорим, что ты как маленькая себя ведешь?

Зоя заметно смутилась. Сжав зубы, играя желваками, она опустила взгляд. Никлас вдруг тоже смутился — вспомнив, как еще несколько месяцев назад робел в преддверии любых важных разговоров. Робел, потел, мандражировал и далее по списку, а сейчас ведет себя так, как никогда бы и представить не мог.

— Скажи, Зоя… Ты любишь своего отца?

— Так это он все устроил? Как он мог, чудовище…

— Молчать! — рявкнул Никлас, хлопнув ладонью по столу. — Ты можешь нормально слушать и отвечать, а не вести себя как белка-истеричка?

— Ты мог нормально попробовать поговорить?

— Так я пробовал, целых два раза. И оба раза меня обозвали и сказали убираться — что друзья твои, что ты только что.

— Если тебя оскорбили, это не повод, чтобы кидать человеку бутылкой в голову!

— Действительно. Надо было бритвой — чик, и по горлу, чтобы остальные впредь думали, что за слова отвечать надо, — фыркнул Никлас. — Так что, ты будешь меня слушать, или будем дальше в слова играть?

— Говори.

— Я не знаю твоего отца. Ни разу его не видел и не слышал, но уже знаю, что он тебя любит настолько, что позволил шляться с шайкой павианов и гамадрилов столько времени.

— Ты хамло и невежа!

— Ты обозналась, — не скрывая разочарования произнес Никлас. — Я сама вежливость и эрудиция.

— Павианы — это род приматов, а гамадрилы — вид павианов. Неуч!

— Ой все, не цепляйся к словам. Если бы твой отец тебя не любил, не позволил бы шляться по стране с шайкой павианов и гомодрилов, — исправился Никлас, выделяя буквы «о» в последнем слове. — Так понятно?

— Хамло.

— Так вот, знаешь почему отец тебя любит? Потому что он в первую очередь смотрит на тебя как на дочь, а не как на актив. Другой бы давно вернул домой и посадил под замок, а он очень переживает за твои чувства, дав возможность уехать с любимым гитаристом шляться по стране в поисках себя. И, если бы у тебя не было хорошего друга, это в скором времени могло привести к страшной трагедии.

— Что за хороший друг?

— Неважно пока. Я мысль не закончил, разреши продолжить?

— Разрешаю.

— Так вот, о чем я…

— Страшная трагедия.

— Ах да… Представляешь, вот в девять лет стишок похабный выучил, до сих пор помню что никак не сотрешь, а что говорил только что иногда забываю. Как это работает, не пойму. Так вот, страшная трагедия. Дело в том, что твой отец обладает положением и влиянием, и тебя могут использовать как инструмент для воздействия на него. Очень хорошо, что первым об этом узнал я, а не другие люди. Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что твой отец сейчас вовлечен в процессы раздела власти. И кто-то может захотеть использовать тебя как инструмент. Например, как объект шантажа — украдет, посадит в подвал и будет диктовать ему свою волю угрожая твоему здоровью. Или можно сделать более тонко: украсть твоего гитариста…

— Его Властимил зовут!

— Да мне совершенно плевать, как его зовут. Так вот, посадить твоего гитариста в подвал, и отправить тебя к папочке чтобы через тебя диктовать ему свою волю. Вопрос фантазии, способов как тебя использовать много. Но кроме этого, самый реальный вариант состоит в том, что тебя просто убьют в самое ближайшее время — и сделают это те, кому не нужен управляемый человек на месте твоего отца.

Никлас вслух не говорил, что вероятнее всего это могут сделать не столько враги, сколько союзники, плавно подводя к такому варианту. Но, похоже, Зоя его почти не слышала, все еще находясь на своей волне несмотря на недавние потрясения.

— Мой отец вас всех здесь в бараний рог…

— Да что за детский инфантилизм, ты с какой планеты розовых пони сюда прилетела! Твой отец далеко, забудь о нем! В этом здании, в кутузке, сидит вся ваша музыкальная группа, и при обыске в ваших комнатах нашли много всякого интересного. Как ты думаешь, кто из них первым — вместо того, чтобы уехать на пожизненную каторгу за хранение в больших размерах, согласится дать тебе при случае хмурый вместо кокоса, чтобы ты «случайно» умерла от передозировки?

Никлас сделал жест пальцами, показывая кавычки — совсем как Марша вчера. Взгляд Зои вдруг замер, она явно поняла, о чем речь — и похоже представив ситуацию оказалась несколько ошарашена услышанным. Никлас, кстати, в веществах совсем не разбирался, но недавно посмотрел кино «Криминальное чтиво», где как раз такое случилось с подменой порошка, потому и привел такой пример. Неожиданно оказавшийся для Зои удивительно понятным.

— Делов на пять минут, и все — ты лежишь вся в пене изо рта, и, самое главное, мертвая. Несчастный случай, закрыт вопрос.

— Ты чудовище, — подняла девушка взгляд, снова возвращаясь к прежнему агрессивному состоянию отрицания.

— Да брось, не говори ерунду. Просто кто-то из нас двоих еще мал, глуп и не видал больших проблем, и это точно не я. Скажи, ты предлагала своему кавалеру остаться в Троеградье, или этот вопрос даже не поднимался?

— Это личное.

— Как думаешь, если ты ему предложишь бросить группу и остаться с тобой, что он ответит?

— Это личное.

— Откажется конечно же, даже спрашивать не надо. Вот только есть нюанс: ты готова ради него поменять золотой дворец на рай в шалаше, а ему рай с тобой в золотом дворце совсем не нужен. Зачем, у него и так все есть. А вот ты готова сорваться по его слову куда угодно, опьяненная влюбленностью. В общем, у меня сейчас для тебя есть три варианта действий. Ты предлагаешь гитаристу пожениться, вы вместе едете в Троеградье и там строите молодую семью. Готова попробовать?

— Второй вариант?

— Мой коллега сейчас разговаривает с твоим возлюбленным от лица врагов твоего отца. Договаривается, чтобы твой гитарист тебя скомпрометировал. Можешь пока ему ничего не говорить, посмотрим, продаст он тебя или предупредит. Если продаст — можешь сразу возвращаться домой, среди сопровождающих группу около десяти человек — люди твоего отца, просто пальцем щелкнешь и дома уже. Ты не знала? — отреагировал Никлас на удивленный взгляд.

— Нет.

— И даже не подумала об этом? Ну, Зоя,