Сведения эти глубоко конфиденциальные, не спрашивай, как ядо них добралась.

— Небось опять через знакомых?

— Естественно.

— Слушайте, Надежда Николаевна. А почему, как тольковам нужно что-то узнать в любой области, так сразу у вас появляется именно вэтой области нужный человек?

— Не сразу, — поправила Надежда, — бывает,что не мой личный знакомый, а через вторые или третьи руки. Потому что я в этомгороде родилась и всю жизнь прожила. Начнем со школьных друзей — сколько их? Ия почти со всеми связь поддерживаю.

Не потому, что нужные люди среди них есть. А просто так.Дальше институт — пять лет — сколько знакомых? Правильно, много. И у всех мужьяи жены работают в разных областях. Мама моя — бывший преподаватель университета— тоже очень общительная женщина, это у нас семейное. У нее пол-университета знакомых.И у всех дети тоже приличные люди. За редким исключением, конечно, но дочери ихв ларьках не торгуют, а сыновья в рэкетирах не служат.

Вот и получается целая куча знакомых.

И потом, я же ведь не обращаюсь к ним, к примеру, чтобыденег занять. А так, информацию дать или нужному человеку порекомендовать — этовсегда пожалуйста. Но вернемся к нашим делам. Значит, перешерстила я всехстарушек, через которых к моей тетке информация пришла про инвалида Сашу. Ох ихитрый человек там орудовал, доложу я тебе! Если с моей теткой, то насчитала яв цепочке четыре старушки, и еще один престарелый Ромео там затесался. Тот тип,верно, думал, что хорошо подстраховался, что ни у кого терпения не хватит всехбабушек расспросить.

— Он же не знал, что вы за это дело возьметесь, —поддразнила я Надежду.

— Да уж, упорства мне не занимать. — Надеждапредпочла не услышать ехидства в моем голосе. — И в конце концов выяснилая, что все исходило от такого непонятного человека. Он достаточно пожилой,приличный, умеет войти в доверие, но кто такой — никто не знает. Даже имянеизвестно. Единственная примета — глаза у него то кажутся зелеными, а то вдруг— голубые…

— Что-что? — Я подпрыгнула на диване. —Что-то такое говорил доктор… Все собираюсь вам сказать: к Саше как-то приходилпсихиатр. Сказал, что его попросил именно такой человек, и сказался он Сашинымдальним родственником. Но Павлина Ивановна Сашу знает с детства и категорическиутверждает, что нет у него никаких родственников, кроме этой.., грымзы.

Я внезапно вспомнила, что обещала Лидии ходить к Саше каждыйдень, и вот три дня уже не была. Павлине одной не справиться… И что же теперьтам творится?

— Ну так что психиатр? — торопила Надежда.

— Да, доктор Крылов…

— Дмитрий Алексеевич? — Теперь уже Надеждаподпрыгнула на диване.

— Только не говорите мне, что отдыхали с ним впионерском лагере или стояли в очереди на холодильник, — простонала я.

— Доктор Крылов? Монтгомери? — вопрошала Надежда.

— При чем тут Монтгомери?

— Монтгомери — это его кот, бирманский, пушистый,красоты необыкновенной.

У нас с доктором Крыловым взаимная симпатия на почве котов.У меня — Бейсик, рыжий, пушистый, лапочки белые. — В голосе Надеждыпоявились воркующие нотки.

— М-да, — пробормотала я.

— Где-то у меня был его рабочий телефон, — Надеждалистала записную книжку, — сейчас прямо и позвоню.

— Алло, могу я попросить Дмитрия Алексеевича? Да-да.

После взаимных приветствий и расспросов о здоровье кота,Надежда перешла к делу.

— Дмитрий Алексеевич, я совершенно случайно тут оказаласьзамешана в одну историю. Тот больной, Александр Терентьев, квартира наШпалерной… — Она послушала немного, потом спросила:

— И кто этот человек? Ах, не знаете… Но все сходится,глаза разные… Да-да, странно все как-то. А в квартире тоже странно. Я бы дажесказала, криминально… Телефон? Записываю…

Так… И обратиться по поводу человека со Шпалерной… Да-да,спасибо вам… На дачу собираемся везти, а то погрустнел что-то…

Там травка, мыши… И вашему огромный привет! — Онаповесила трубку.

— Ничего он про того человека не знает, но естьтелефон, на самый крайний случай. И вот что я тебе скажу, Мария. Не ходи тыбольше на Шпалерную, Потому что там опасно.

— Но что им нужно от беспомощного человека?

— Вот, я привезла перевод тех бумаг, что ты взялавместе с альбомчиком.

Мы с Надеждой не владели не только деловым английским, но июридическими познаниями, и поэтому понять все тонкости и закорючки документа несмогли, но в общих чертах он гласил, что господин Санчес, кроме прочих своихфирм и предприятий, создает некий фонд, в собственность которого передаеткакие-то совершенно непонятные, на наш непросвещенный взгляд, пакеты акций идепозиты, а также постоянные поступления от других фондов и предприятий.

И этот чертов фонд, то есть управление им, доходы от него и ещекучу всяких непонятных простому человеку хреновин, он завещает своейединственной дочери Долорес, а в случае ее смерти — какому-то обществупопечения о детях-инвалидах.

— Так, я думаю, что им нужен как раз этот документ, тоесть не перевод, а оригинал. А вот почему именно сейчас он понадобился, не имеюпонятия. Возможно, дела расстроились, и нужно еще денег, а без документа деньгииз фонда не получить. Возможно, как-то там было оговорено про пять лет, уж незнаю. Но деньги огромные, за такие человека убить — что комара прихлопнуть. Такчто сиди-ка ты дома, пока я не придумаю, как быть. Обещаешь?

— Ладно. — Я отвернулась.

Надежда ушла, очень озабоченная, а мною овладела тоска. Яобещала Надежде не ходить на Шпалерную, но позвонить-то могу? У Саши никто неотвечал, у Павлины Ивановны тоже. Странно, Павлина-то куда делась? Она то усебя, то у Саши, на улицу ходит мало, только в магазин. Я подождала час ипозвонила еще. Никаких перемен.

Сама не желая того, я представила, как на Шпалернуювламываются бандиты, бьют Сашу, пытают, а он ничего не может им сказать. Ониперерыли всю квартиру, но ничего не нашли. Потому что бумаги-то унесла я.

И тогда в злобе они издеваются над беспомощным человеком. Акто его защитит? Старуха восьмидесяти лет? Ей самой много не надо. В трубкепо-прежнему были длинные гудки. Я оделась, вышла из дому и побрела к автобуснойостановке, преодолевая дурноту и головокружение.

К огромному удивлению Алены, после истории с открытымикранами Марию с работы не уволили. Что ж, не прошло с первого раза — нужнопредпринять еще одну попытку, благо дорожка проторена. Она снова приехала наШпалерную, бесшумно поднялась к дверям квартиры, открыла замок и прошла накухню. Оглядевшись, она придумала неплохой террористический акт: на местевсегда хорошая мысль придет в голову. Однако только она собралась приступить косуществлению своей гениальной идеи, из прихожей донесся едва слышный щелчокзамка.