Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глупо было идти за подарками без конкретного плана. Оставалось сделать шаг назад, собрать идеи и погулять по всему центру города уже со знанием дела. А в тот день — разве что позабавиться в гипермаркете.
Сначала был садовый отдел, а потом отдел со всякими кастрюлями и поварёшками, где они, окончательно расслабившись, хорошенько повеселились. Дальше пошли товары для дома, а потом новогодние украшения — и здесь трудно было утолить её жажду блестяшек.
Пока она копалась где-то в глубине полок и лазила по ящикам, выискивая среди дешёвого хлама наименее кривые игрушки, Артём подумал, что это, как ни странно, неплохая идея для подарка.
Они… ну ладно уж, можно считать, что красивые? Их будут использовать хотя бы раз в году, причём целый месяц. Решено. Он посмотрел на то, что отложила она для себя на краю полки, и стал задумывать комплект. Таких нужно было два.
Видя, что он тоже копается в игрушках, она посмотрела на него снизу вверх, и в уголках глаз что-то блеснуло.
— Моя мама любит сочетать белый, красный и серебристый, — сказала она сразу, поняв всё без слов, и продолжила выбирать такие же игрушки.
А вот бабушка любила синий. Такого цвета была шуба у Деда Мороза, которого она упорно ставила под ёлку каждый год. Таким был её любимый шар, который он в прошлом году случайно разбил. Минус ещё одна вещь, которая помнила маму, — подумал Артём, и у него опять прервалось дыхание, прямо как тогда, когда…
Он всё-таки конченый.
Она вошла в его дом и хочет сделать его лучше. Копается вон, выбирает… а ведь он мог бы провести все эти дни один, но провёл их с ней, и это следовало ценить.
— Ты посмотри, что я нашла, — сверкнул её голос за спиной. — Нам точно это нужно.
В руке она держала маленькую блестящую фигурку рыцаря, и герб у него на груди был синий.
— Да я уже всё собрал, — отмахнулся Артём. — Положи обратно.
— Но… ты помнишь? — Она поникла.
Артём улетел в знойный май почти прошедшего года, увидел её рисунок, лежащий на парте в пустой аудитории, и на секунду забыл, что ему жарко не от солнца, а потому, что он уже чуть ли не час стоит в пуховике — вечно этот гардероб не работал.
А этот её символизм иногда бывал даже забавным, так что пришлось спросить, сколько рыцарь стоил. Цена не выдержала никакой критики, и Мира поникла окончательно.
— За такие деньги я тебе сам тыщу таких сделаю, — бросил Артём и не стал отвечать на молчаливый вопрос о том, как именно.
Фигурка вернулась на свою полку, игрушки в корзине были пересчитаны, и оставалось только оплатить их, чтобы наконец считать вопрос закрытым. Мира шла за ним медленно, как будто его решение ещё могло измениться, и он снова взял её за предплечье. Она продолжала плестись — как те самые люди из толпы, не желавшие идти за покупками, — хотя стоило вспомнить, по чьей милости они оба сегодня здесь оказались, притом что он собирался отдохнуть после работы?
Положив в корзину вдобавок немного продуктов — здесь выбор был получше, чем в окрестностях Дальней, — Артём пошёл на кассу и сделал вид, что он вообще один. И нечего тут истерить, как ребёнок. Отнимешь у неё главного зрителя — пресечёшь это на корню, и вскоре придёт сама.
Оно и правда: выкладывая товары на ленту, он почувствовал, как тычет ему в спину её тонкий палец, и будто бы не обратил внимания. Палец ткнул ещё раз, а потом она взяла его за плечо сзади и потрясла.
— Тём…
— Не тёмкай!
За спиной раздался судорожный вздох, и Артём почувствовал на себе взгляды всей очереди. Кассирша на пару секунд прекратила пробивать продукты, а от толпы у турникетов отделился охранник в форме «Меги».
Вот позорище — не научилась вести себя как следует и порождает такие ситуации. Дома их ждёт серьёзный разговор — теперь не отвертится. И пусть гадает по взгляду, что он ей сегодня готовит.
— У вас всё в порядке? — спросил подошедший охранник, посмотрев на неё.
— Да, — буркнул Артём сам, давая понять, что ему лучше уйти. — Спасибо.
И тот ушёл. Очередь будто бы проглотила его взрыв эмоций, и всё пошло своим чередом. Только заспанная кассирша, спрашивая, есть ли скидочная карта, выразительно посмотрела на него, и этот взгляд всплывал у него в голове дальше.
Дальше — когда всё было пробито и оплачено, когда он сверил чек с тем, что оказалось в пакете. Когда они поднялись по эскалатору с цокольного этажа, чтобы выйти на улицу и отправиться ждать маршрутку до Дальней. Когда Мира всё так же плелась, только теперь ещё и поскальзываясь на льду — ну что за грация.
— Ты пойдёшь сегодня нормально или нет? — взорвался он, прождав её на пешеходном переходе из-за того, что они не успели перейти через него вместе.
— Пойду! — Она чуть ли не плюнула ему в лицо и рванула обратно.
Метнулась прямо между машинами: для пешеходов тут же загорелся красный. У остановки в сторону Соринова затормозил, чуть не сбив её, пятидесятый — и она заскочила внутрь. Мельком видно было через окно, как возмутился её безалаберности водитель. А потом только и оставалось смотреть сквозь плотный поток машин, как автобус, кряхтя из последних сил, набирает скорость.
И зачем ему теперь вся эта блестящая дрянь? Пакет полетел на тротуар, и пластиковые фигурки — какие-то в упаковках, и какие-то без — покатились по покрытой льдом и снегом плитке.
Дыхание прервалось снова. На миг он вспомнил, как хлопала мокрыми ресницами мама, а потом снова унёсся почти в настоящее, не долетев до него лишь на полчаса, и там в уголках Мириных глаз блеснули слёзы. «Моя мама любит сочетать белый, красный и серебристый», — сказала она сразу, поняв всё без слов.
* * *А что любила его мама?
Мама любила его самого. Он хотел
