Однажды Пашка принес домой небольшую дощечку с изображением женского лица и, гордый, преподнес его сестре Таське. Та изумилась – это ее портрет! Она себе о-очень понравилась на этой дощечке.

– Павчик, неужели это ты сделал? Но это же очень здорово! Вот увидишь, тебя зачислят в училище без экзаменов!

Павлуша смутился, порывался что-то объяснить, но сам себя обрывал на полуслове, затем видя искреннюю восторженность сестры, не выдержал:

– Тася, я тебе открою секрет, но ты никому об этом не скажешь! Договорились?

Таисия, любуясь своим, таким привлекательным изображением, со всем соглашалась, кивая головой:

– Конечно, Павлик, не скажу никому. А о чем не сказать?

Павел набрался духу и выпалил:

– Этот портрет сделал дядя Артем. Но дощечку готовил я! Она – кленовая. Знаешь, сколько ее надо вымачивать в ольховом настое, чтобы получился вот такой фон? Это Артем Денисович меня научил. А сегодня он передал ее тебе. Только просил не говорить, что это он сделал.

Таська продолжала держать портрет, но глядела на него совершенно по-другому. Ее губы улыбались, а взгляд устремился далеко-далеко и, казалось, видел то, что никому не увидеть… Пашка поглядел на сестру и с удивлением воскликнул:

– Тась, ты, оказывается, такая красивая! А я и не замечал.

* * *

Лето подошло к концу. Павел уехал в город, он поступил в училище. Настала горячая пора уборки огородов. И вдруг совершенно неожиданно исчезла Таисия. Первые два дня надеялись – ушла девушка к кому-то из родственников: их великое множество во всех окрестных селах. Время шло, но Тася не появлялась. Подключились к поискам все соседи, близкие и дальние. Даже Анька Артема Денисыча помогала искать. Сам Артемий лежал уже который день в горячке, фельдшер ходил ежедневно делать уколы.

Поехали, кто на велосипедах, кто лошадьми в другие деревни, поспрашивали – все бесполезно, девицы никто не видел. Тревогу еще вызывало то, что Тася никогда без спросу не уходила из дома, даже к соседкам-подругам. В конце концов Захар Антонович написал заявление в милицию. Заявление приняли, посоветовали ждать, объяснив: молодая девушка, может, с каким парнем уехала, вскоре объявится – и велели не волноваться.

Время шло. Девушка не объявлялась ни с парнем, ни одна. Степанида с Захаром ходили потерянные, никакая работа не ладилась, картошка в огороде так и стояла невыкопанная. А тут еще повадились ночью собаки выть у заброшенного колодца. Оно хоть и на отшибе, а все равно слышно, и покоя по ночам нет. Как-то днем Захар пошел к старому колодцу. Еще не подойдя близко, почувствовал смрадное, ни с чем другим не сравнимое, зловоние…

* * *

Огородив колодец красной лентой от любопытных, милиционеры вытащили на поверхность жуткую находку, сразу же запаковав ее в клеенчатый мешок. Затем погрузили в стоящую рядом закрытую, с зарешеченными окнами, машину. Степаниде и Захару сказали:

– Ждите, вас вызовут. Будет экспертиза, будет следствие – может, это еще и не ваша дочь.

Через неделю их вызвали в район. Принимал потерпевших в кабинете начальник райотдела милиции, капитан. Он жалел этих людей. В его бытность на службе правопорядка такое несчастье случилось впервые. Как поступать дальше, он уже определился. Конечно же, все будет по закону. Сейчас главное рассказать все родителям. Капитан озабоченно взглянул на полочку с нашатырем, валидолом, отметив для себя, что пора бы обновить набор медикаментов.

Степанида и Захар, не отводя взгляда от лица начальника, сидели в ожидании.

– Уважаемые, – капитан заглянул в бумагу, прочитав имена уважаемых, – Степанида Андреевна и Захар Антонович! Примите соболезнования по поводу трагической смерти вашей дочери Таисии Захаровны Лисовицкой. Это он прочитал без бумаги, за время ведения дела – выучил.

Старики опустили головы и безучастно глядели в пол. А капитан продолжал:

– Но это еще не все. После вскрытия обнаружено: ваша дочь была на пятом месяце беременности. Плод был мужского пола. Глубина воды в колодце – немного меньше метра. Насилия на трупе не обнаружено, кроме ушибов от падения, поэтому следствие пришло к выводу – самоубийство. Это подтверждает и наполовину отодвинутая крышка на колодце. Напоминаю, что тайны следствия и медэкспертизы соблюдаются строго, и я советую выдать это страшное происшествие за несчастный случай. Даже если бы мы выяснили отца неродившегося младенца, предъявить ему претензии оснований нет: ваша дочь была совершеннолетней. Ну и потом, немаловажно – захоронение на кладбище… Хоть у нас теперь и новое время, но в сельских местностях мракобесия еще достаточно: самоубийц не хоронят на кладбищах. Да вы и сами знаете… Еще раз мои соболезнования. Тело получите в морге. Конечно, в закрытом гробу, сами понимаете. Там же какой-то узел с вещами, они уже истлевшие, но похоже, это – одежда покойной. Вам тоже его отдадут.

* * *

На похороны Таси, казалось, пришло все село. Все сожалели и обвиняли Захара, что не засыпал вовремя старый колодец, в итоге, видите, какое несчастье случилось…

На крышке закрытого гроба лежало во всю длину подвенечное платье, перевязанное посредине розовой лентой, а сверху, на уровне головы пришпилили фату. Она окутывала портрет Таси на кленовой дощечке. На этом настоял Павел, приехавший сразу же после того, как узнал о постигшем семью горе.

Степанида и Захар шли за гробом с окаменевшими лицами. Казалось, они не осознавали, что происходит.

– Хоть бы Степанида заплакала, – шептались соседи, вытирая глаза. – А то надо же – ни единой тебе слезинки!

На девять дней сошлись все родственники: стали что-то готовить на поминки.

Захар и Степанида время от времени спрашивали: что те делают у них в доме?

Павел перед отъездом на учебу сходил проведать соседа дядю Артема, тот не поднимался – болел. Даже на похороны не смог пойти, была одна Нюська. Несмотря на горе, Пашка привез с собой зачетную работу показать Артем-Денисычу, чего достиг – миниатюрную фигуру коня. Только не того, из конюшни, а степного скакуна, который, казалось, летит стрелой прямо на тебя!.. В зачетке Пашке поставили пятерку, но он не сказал об этом дяде Артему, ждал его оценки. А дядя Артем всего лишь и сказал: "Я никогда в тебе не сомневался!" И все. А Паше хотелось еще что-то услышать по поводу его работы! Вместо этого Артем Денисович, явно превозмогая себя, с трудом проговорил:

– Павел, помнишь, я колыбельку делал? Ты мне тоже помогал.

– Конечно, помню, дядя Тема! Как забыть? Она така-ая… Показать бы ее в училище, вас бы сразу зачислили без экзаменов, – затем с сожалением переспросил:

– Наверное, у вас ее купили – кто же от такой откажется? Ну, хотя бы не продешевили, дядя Тема?

Артем вяло махнул рукой:

– Ну что ты, Павел? Бог с тобой! Я ничего не продаю… Ты послушай, что скажу. Забирай колыбельку сейчас к себе. Нюська, жена моя, знает. Перечить не будет. Я ей сказал, что там больше твоей работы.