– Роуан, ты ведь не… расстроена из-за ребенка?

– Да нет же. Господи! Я хочу этого ребенка, Майкл.Просто мне еще немного не по себе. Приступы дурноты замучили. Послушай, нестоит сейчас сообщать родственникам. До тех пор, пока мы не вернемся изФлориды. Иначе свадебное путешествие будет загублено.

– Согласен. – Он осторожно положил теплую руку ейна живот. – Ты еще какое-то время не будешь его там чувствовать?

– Пока что он с четверть дюйма, – снова улыбнуласьона. – И весит меньше унции. Но я уже сейчас его чувствую. Он плавает тамв блаженном состоянии, а его крошечные клеточки непрерывно размножаются.

– И как он сейчас выглядит?

– Как маленькое морское чудо. Он бы поместился у тебяна ногте большого пальца. У него уже есть глаза и даже маленькие конечности,хотя еще нет настоящих пальцев, и ладоней тоже нет. Но мозг есть – по крайнеймере, зачатки мозга, уже разделенного на две половины. И по какой-то причине,которую никто на земле не может разгадать, крошечные клетки этого еще нерожденного существа знают, что нужно делать: они безошибочно определяют, кудаследует направиться, чтобы продолжить формировать уже существующие органы,позволить им приобрести идеальный вид. Его сердечко бьется во мне уже большемесяца.

У Майкла вырвался довольный вздох.

– И как мы назовем малыша? Роуан пожала плечами.

– Что, если Малютка Крис? Не будет ли это слишком…тяжело для тебя?

– Нет, это здорово. Если будет мальчик, то МалюткаКристофер, а если девочка, то Малютка Кристина. А сколько ему исполнится наРождество? – Майкл принялся подсчитывать.

– Сейчас ему недель шесть-семь. Может быть, восемь.Между прочим, вполне вероятно, что восемь. Это получается… четыре месяца. Унего уже будет все на месте, только глаза закрыты. А почему ты спрашиваешь?Хочешь знать, что ему больше понравится – красная пожарная машина илибейсбольная бита?

Майкл хмыкнул.

– Нет, просто ты мне сделала на Рождество самыйвеликолепный подарок, о котором я только мог мечтать. Рождество всегда казалосьмне особым праздником. Оно вызывало в моей душе почти языческий восторг. А этобудет самое грандиозное Рождество из всех, что я праздновал до сих пор.Возможно, однако, что в следующем году, когда малыш начнет ходить по дому и стучатьбейсбольной битой по игрушечной пожарной машине, оно будет еще болеепотрясающим.

Майкл выглядел таким ранимым, таким наивным, такимдоверчивым. Когда она смотрела на него, то почти забывала о ночномпроисшествии. Чмокнув мужа, Роуан скользнула в ванную и постояла с закрытымиглазами, прижавшись спиной к запертой двери.

– Эй, ты, дьявол, – прошептала она. – Тыхорошо подгадал время, не так ли? И как тебе пришлась по вкусу моя ненависть?Ты о ней мечтал?

Затем она вспомнила лицо в темной кухне и тихий печальныйголос, почти осязаемый:

«Что мне делать в этом мире, как не угождать Роуан?»

Они выехали около десяти утра. Майкл сидел за рулем. К этомувремени ей стало лучше, и она даже умудрилась поспать пару часов в дороге.Когда Роуан открыла глаза, они уже ехали по Флориде, свернули со скоростноймагистрали и, миновав темный сосновый лес, катили вдоль пляжа. Она чувствоваласебя отдохнувшей, с ясной головой, а взглянув на залив, обрела чувство покоя,словно не существовало больше ни темной кухни в Новом Орлеане, ни призрака,появившегося там.

Погода выдалась прохладная, но не холоднее, чем бодрящимлетним днем где-нибудь на севере Калифорнии. Надев толстые свитера, ониотправились бродить по пустынному пляжу, а на закате распахнули окна навстречуморскому бризу и поужинали у камина.

Было около восьми, когда Роуан взялась за планыМэйфейровского медицинского центра. Она продолжала изучать проект созданияогромной сети больниц, приносящих прибыль, и сравнивать ее с «бесприбыльной»моделью, интересовавшей ее гораздо больше.

Но мысли Роуан блуждали где-то далеко, и ей никак неудавалось сосредоточиться и вникнуть в суть серьезных статей о доходах, потеряхи возможных злоупотреблениях внутри различных систем.

Наконец она сделала несколько заметок и ушла в темную спальню,где пролежала несколько часов, слушая доносившийся в открытые двери рокотзалива и подставляя тело морскому ветру, пока Майкл в соседней комнате работалнад своими проектами реставрации.

Что ей теперь делать? Все рассказать Майклу и Эрону, как обещала?Но тогда Лэшер скроется и, возможно, примется за свои козни, а напряжение в ихсемье будет расти с каждым днем.

Роуан положила ладони на живот и снова подумала о малыше.Скорее всего, она зачала сразу после того, как попросила Майкла жениться наней. Цикл у нее всегда был очень нерегулярный, и теперь ей казалось, что онаточно знает, в какую именно ночь это произошло. Ей тогда еще приснилсямладенец. Впрочем, в этом она была не совсем уверена.

А может быть, и сейчас внутри ее всего лишь сновидение? Онапредставила крошечную схему развивающегося мозга. Это уже не эмбрион, а вполнеразвитый плод. Она закрыла глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. Все впорядке. Почему-то в этот момент Роуан впервые испугалась своей сильнойинтуиции.

Неужели внутренняя сила способна повредить ребенку? Мысльпоказалась такой чудовищной, что она сразу ее отбросила. А когда вновь подумалао Лэшере, то осознала, что он тоже представляет собой угрозу хрупкому инепоседливому существу: раз он угрожает ей самой, значит, и ребенку, длякоторого весь мир пока что заключен только в ней.

Как же защитить малыша от темных сил и темного прошлого,готовых поглотить его? Малютка Крис, ты не будешь расти среди проклятий, духови ночных призраков! Роуан постаралась отбросить тревожные и мрачные мысли ипринялась смотреть на море, катившее на берег одну волну за другой – все такиенепохожие и в то же время являющиеся неотъемлемыми частями одной громады,полной сладких, убаюкивающих звуков и бессчетных вариаций.

«Уничтожь Лэшера, – убеждала она себя. – Соблазниего, как он пытается соблазнить тебя. Выясни, что он собой в действительностипредставляет, и уничтожь его! Ты единственная, кому это по силам. СкажешьМайклу или Эрону – и Лэшер отступит, но не навсегда Ты должна прибегнуть к обмануи сделать это».

Четыре утра. Должно быть, она заснула Неотразимый здоровяклежал рядом, обхватив ее большой, сильной рукой. Она заморгала, прогоняяостатки тяжелых, страшных видений. Ей приснились голландцы в широкополых черныхшляпах – целая толпа, громогласно требовавшая крови Яна ван Абеля.