И даже когда она открыла дверь и увидела Риту Мей Лониган,тихо рыдающую на плече Питера, это нисколько не омрачило ее счастья. Ей дажедоставило удовольствие слегка похлопать Риту по руке и сказать: «Да, я самасегодня часто вспоминаю Дейрдре». Потому что это была правда. Она и в самомделе испытывала радость при мысли о Дейрдре, Элли и даже об Анте, оттого что отделилаэтих женщин от трагедий, поглотивших их, и прониклась к ним всем сердцем.

Возможно, холодной, рассудочной частью своего ума онапонимала, почему некоторые пренебрегли семейными традициями и отправились напоиски эффектного и хрупкого мира Калифорнии, где она выросла. Но теперь онаиспытывала к ним жалость, жалость ко всем, кто так и не узнал этого странногочувства единения со столь многими людьми одной фамилии и рода. Элли,несомненно, поняла бы ее.

Неспешно вернувшись в зал, к грохоту оркестра и веселящимсягостям, Роуан поискала глазами Майкла и внезапно увидела, что он в одиночествестоит у второго камина, уставившись куда-то в пустоту поверх голов. Ей былизнакомы это выражение лица и румянец волнения на щеках, а главное – немигающийвзгляд, приклеенный к какому-то далекому, скорее всего случайному предмету.

Она подошла к Майклу, но он едва ли обратил на нее вниманиеи, похоже, не слышал, как она прошептала его имя. Роуан попыталась определить,что именно привлекло его внимание, однако увидела только танцующие пары исверкающие капли дождя на окнах.

– Майкл, что случилось?

Он не шелохнулся. Роуан подергала мужа за рукав, затем оченьнежно повернула лицом к себе и, глядя прямо в глаза, четко повторила его имя.Он резко отвернулся и вновь устремил взгляд куда-то вдаль. Но, судя по всему,на этот раз ничего не увидел. Что бы это ни было, оно исчезло. Слава богу!

На лбу и верхней губе у него блестели капельки пота. Волосыбыли влажными, как будто он только что вернулся с улицы, хотя, конечно, онникуда не выходил. Роуан приникла к мужу и положила голову ему на грудь.

– Что это было, дорогой?

– Ничего, пустяки… – пробормотал он, с трудомпереводя дыхание. – Мне показалось… Я увидел… Впрочем, не важно. Всеисчезло.

– И все-таки? Что это было?

– Ничего. – Он взял ее за плечи и грубоватопоцеловал. – Ничто и никто не испортит нам этот день, Роуан. – Голосего звучал сдавленно. – Ничего безрассудного или странного.

– Не отходи от меня, – попросила она, – неоставляй больше одну.

Она потащила Майкла из зала обратно в библиотеку, а оттуда втуалетную комнату, где им никто не мог помешать. Под приглушенный шум гостей идоносившуюся издалека музыку она нежно обняла мужа и почувствовала, какнеистово бьется в его груди сердце.

– Все хорошо, милая, – наконец произнес он,успокоив дыхание, – честно, все хорошо. То, что я вижу, абсолютно ничегоне значит. Не волнуйся, Роуан. Прошу тебя. Это как образы. Я улавливаю образытого, что случилось давным-давно, только и всего. Ну же, посмотри на меня.Поцелуй меня. Я люблю тебя. И это наш день.

День клонился к вечеру, но праздничное веселье продолжалось.Под пьяные восторженные крики и вспышки фотокамер молодые наконец разрезалисвадебный торт. Официанты принялись разносить подносы со сластями.Электрокофейники вовсю кипели. Во всех углах, на кушетках, вокруг столовМэйфейры вели задушевные беседы друг с другом. За окнами лил дождь. Гром тонакатывал с рокочущей яростью, то отступал. Барменам работы хватало, так какбольшинство собравшихся по-прежнему не лишали их своего внимания.

Поскольку Роуан и Майкл отправлялись в свадебное путешествиево Флориду только на следующий день, было решено, что невесте все-таки следуетбросить с лестницы букет «именно сейчас». Поднявшись до середины и взглянув наморе людей, плотно обступивших со всех сторон лестницу, на обращенные к нейрадостные, исполненные доброжелательности лица, Роуан закрыла глаза иподбросила букет в воздух… Невообразимый визг, шум, толкотня… И вот наконец подликующие возгласы молоденькая красавица Клэнси Мэйфейр подняла букет надголовой. Демонстрируя всем свою особую радость по поводу такого везения, ееобнял Пирс.

«О, вот как? Так, значит, Пирс и Клэнси…» – подумала Роуан,спускаясь вниз. А ведь она ничего не замечала. Даже не догадывалась. Нотеперь-то сомневаться не приходилось – достаточно было увидеть, как они вместевыскользнули из толпы.

Питер стоял возле камина в дальнем конце зала и с улыбкойнаблюдал за происходящим, в то время как Рэндалл и Филдинг были увлеченыгорячим спором по поводу того, кто восседал на «вот этом стуле с гобеленовойобивкой» сколько-то там лет назад…

Прибыл новый оркестр. Заиграли вальс, и первые звуки милойстаромодной мелодии вызвали общее ликование. Кто-то притушил огни, и весь залпогрузился в мягкий розовый свет. Пожилые пары начали танцевать. Майкл тут жеповел Роуан на середину зала. Это была еще одна восхитительная минута, полнаянежности и счастья, как та музыка, что увлекала их за собой. Вскоре всепространство вокруг них заполнили танцующие пары. Беатрис танцевала сРэндаллом, тетушка Вивиан – с Эроном. Молодежь не усидела на месте и вскореприсоединилась к старшему поколению. Даже маленькая Мона танцевала со старикомПитером, а Клэнси кружила с Пирсом.

Если Майкл и видел перед тем что-то безобразное, неприятное,то виду не подавал. Его преданный взгляд был неотрывно устремлен на Роуан.

Пробило девять. К этому времени кое-кто из Мэйфейров ужеуспел пустить слезу, не то дойдя в разговоре с давно потерянным родственникомдо какого-то чрезвычайно важного события или трогательного признания, не то попричине обыкновенного нервного перенапряжения, вызванного чрезмерным увлечениемспиртным и танцами. Роуан сама точно не знала. Только ее ничуть не удивило, чтоБеатрис всхлипывает на кушетке рядом с Эроном, который обнимает ее за плечи, аГиф-форд уже несколько часов объясняет нечто, видимо, очень важное терпеливо иудивленно внимающей ей тетушке Вив. Лили затеяла шумную перебранку с Питером иРэндаллом, с издевкой обозвав их «ископаемыми, которые помнят Стеллу».

Рита Мей Лониган не переставала рыдать до самого ухода, имуж, Джерри, так и повел ее, горько обливающуюся слезами, домой. Аманда Карри,покидая праздник вместе с Франклином Карри, тоже устроила слезное прощание.