– Что ты наделал?! Как ты мог?.. – Она замоталаголовой, замолотила кулаками по груди Иеремии.

Он стиснул ее в объятиях, отнес на постель и вышелпрогуляться в сад, оставив Камиллу наедине с ее мыслями. Он до сих порчувствовал, что его предали.

Вечером, когда Терстон вошел в спальню, оба не проронили нислова. Иеремия все еще не мог успокоиться после случая с коварным кольцом, аКамилла молча смотрела, как он гасит свет, и целомудренно лежала на своейполовине постели, непохожая сама на себя. Обычно она первой начинала любовнуюигру. Кольцо позволяло ей без опаски наслаждаться в постели, а теперь она былаохвачена смертельным страхом и пыталась отодвинуться от Иеремии как можнодальше. Но сегодня он сам нашел ее и заключил в объятия, в то время как она,охваченная дрожью, делала отчаянные попытки оттолкнуть его от себя.

– Нет... Нет... Иеремия, не надо...

Но он был беспощаден, отчасти от гнева, вызванного еепоступком, а отчасти потому, что имел на нее все права. Он силой раздвинул Камилленоги и овладел ею. Сегодня она уже не стонала от наслаждения, а тихо плакала.Потом, когда она перестала плакать, Иеремия взял ее еще раз. И еще раз наутро.

В сентябре, как и обещал Иеремия, они с супругойвозвратились в город, и Камилла сразу включилась в свою обычную веселую жизнь.Но прошла неделя, и как-то утром, зайдя поздороваться с женой, Иеремия засталее совершенно измученной. Рука с расческой бессильно повисла, лицо позеленело.

– Что с тобой?

– Ничего... – Но было ясно, что ей плохо.

Через неделю-другую и Камилла, и Иеремия догадались опричине ее недомогания. Наконец она без всякого восторга сказала мужу, что ждетребенка. Терстону тоже так казалось, и эта новость заставила его задрожать отрадости. Он ждал этого известия затаив дыхание. Днем он пришел домой с красивойкожаной шкатулкой. Но даже очередной подарок не вызвал радостного блеска вглазах Камиллы. Она чувствовала себя ужасно. Два месяца она почти не выезжала ине принимала никого у себя. Сезон, на который рассчитывала Камилла, былбезнадежно испорчен.

В октябре приехала Амелия, собравшаяся навестить дочь.Услышав от Иеремии новость, она обрадовалась за них с Камиллой, но намекнула,что ее дочь весной должна родить третьего. Позже Камилла сказала мужу, что однамысль об этом вызывает у нее отвращение. Трое детей за три года – брр... Впланы Камиллы такое не входило. Она втайне горевала о волшебных кольцах,которые сломал Иеремия. Если бы эта старая ведьма из Напы не наябедничала ему, Камиллане очутилась бы в таком ужасном положении.

– Ты действительно так считаешь? – грустно спросилИеремия.

Сам он от души радовался будущему ребенку, его огорчалареакция жены. И все же он надеялся, что стоит Камилле увидеть малыша, как ееотношение к нему изменится. Ясно, что в таком состоянии она испытывает кребенку двоякое чувство.

Беременность протекала тяжело. Камиллу рвало, она постояннонедомогала и несколько раз падала в обморок. Из-за этого Иеремия наотрезотказался посещать с ней оперу, несмотря на горячие протесты Камиллы. Внезапноей оказались тесны все платья, но Камилла ни за что не соглашалась подгонять ихпо фигуре. Она завидовала женщинам, которые говорили, что по ним ничего не былозаметно до седьмого или восьмого месяца. Увы, миниатюрное сложение не позволялоей ничего скрывать. Накануне Рождества, когда муж устроил маленький праздник поповоду ее дня рождения, всем стало ясно, что Камилла беременна. Иеремия подарилей соболиную мантию, прикрывавшую живот, и красивые часики с ободком из бриллиантов.

– Малышка, когда все будет позади, мы поедем в Нью-Йорки накупим тебе новых нарядов. А потом мы съездим к твоим родителям в Атланту.

Камилла с нетерпением ждала этого дня. Беременность – этохуже всего на свете... Она терпеть не могла полноту, ненавидела чувствоватьсебя больной и испытывала отвращение ко всему, что имело отношение кбеременности. Больше всего доставалось Иеремии как первопричине всех ее бед.Поэтому в феврале, когда Терстон заявил, что собирается увезти ее в Напу, гдеей предстоит провести срок, оставшийся до родов, она разозлилась еще больше.

– Но ведь сейчас не май! – протестующе воскликнула онасо слезами на глазах. – И я хочу рожать в Сан-Франциско!

Иеремия медленно покачал головой. У него были совершеннодругие планы. Ему хотелось, чтобы она жила в спокойной сельской обстановке, гдеей не придется бежать с ленча на чай, с чая на бал, а потом жаловаться наусталость и недомогание и падать в обморок в толпе людей. Иеремия хотел увезтииз города туда, где ее никто не будет беспокоить. Он убеждал Камиллу, что ееродители не стали бы с ним спорить, что сейчас ей необходимо отдыхать, дышатьсвежим воздухом и не переутомляться. Однако она была уверена, что муж поступаеттак назло ей, и не раз закатывала бурные истерики, хлопала дверью гостиной,кричала ему в лицо:

– Я тебя ненавижу!

С первых дней беременности Камилла сделалась раздражительнойи сварливой, и Иеремия часто задумывался, что их отношения сложились быпо-другому, если бы он разрешил ей продолжать пользоваться кольцами. Но онслишком хотел ребенка и был уже не так молод, чтобы позволить себе ждать ещенесколько лет. Терстон не сомневался в том, что поступил правильно, однако женане испытывала к нему благодарности, когда он привез ее в Сент-Элену в сезондождей. Холмы начинали зеленеть, на их округлых вершинах пробивалась перваяредкая трава, но долгие дождливые вечера действовали на Камиллу угнетающе. Ейбыло не с кем поговорить, кроме Ханны, которую она по-прежнему терпеть немогла.

Стараясь хоть как-нибудь развлечь жену, Иеремия возвращалсядомой пораньше, рассказывал ей о делах на прииске, приносил забавныебезделушки. Но Камилла все равно казалась несчастной и скучной. Даже словаврача из Напы, заявившего, что она совершенно здорова, ее не слишкомобрадовали. Иеремия выбрал этого доктора, чтобы наблюдать за женой, поскольку онем все очень хорошо отзывались. Камилла же твердила, что он обращается с нейгрубо и от него постоянно пахнет вином. К восьмому месяцу беременности она то идело плакала и заявляла, что хочет домой, в Атланту.

– Девочка, как только родится малыш... Обещаю. Остатоклета ты проведешь здесь, в сентябре мы поедем в Нью-Йорк, а потом в Атланту.

– В сентябре? – Она произнесла это слово так, как будтобросила в мужа булыжник. – Ты не говорил, что мне придется торчать здесь вселето! – Камилла снова зарыдала.

Она готова была убить Иеремию.

– Но мы же провели здесь прошлое лето, Камилла. В этовремя в Сан-Франциско просто ужасно, а ты будешь слишком усталой после родов.

– Не буду! Мне и так придется торчать здесь всю зиму.Ненавижу! – Она швырнула на пол вазу и вышла из комнаты.

Осколки разлетелись по всему полу. На помощь Иеремии пришлаХанна.